Книга Афганская бессонница - Сергей Васильевич Костин

— И знаешь, что еще? — Я изобразил, как я отвинчиваю крышку и с наслаждением пью из фляги. — Фляжку мою принеси, понял?

Хан-ага кивнул. Потом искоса взглянул на меня и чуть-чуть улыбнулся. Он понимал, что это — человеческая слабость, но судить взрослых не брался.

После его ухода я открыл дверь и высунулся в коридор. Мне нужно было понять, как функционирует охрана. Мой сторож сидел, нахохлившись, на колченогом стуле и постукивал ногой о ногу — в коридоре было не теплее, чем в камере. Ему было от силы двадцать. Не знаю, были ли заключенные в других камерах, но на весь коридор он был один.

— Малыш, — сказал я. — Ты бы принес мне воды?

Я показал лекарства, даже вытащил одну таблетку из упаковки и показал, что мне нужно ее запить.

Талиб что-то буркнул, как отрезал. Типа нельзя, не положено!

— Парень, ты не понял.

Я показал, как я мерзну: ды-ды-ды! Потом как он мерзнет: ды-ды-ды! Вот мне одна таблетка, а вторая — ему, чтобы не ды-ды-ды!

Парень задумался. Потом встал со стула и крикнул кому-то:

— Захин! Захин! Захин, иди сюда, где ты там запропастился!

Удивительно, как много всего понятно безо всяких слов!

С лестницы к нам в подвал спустился еще один талиб, такой же мальчишка! Он точно дремал где-то, и мы его разбудили. Мой охранник о чем-то попросил его — они были на равных.

— Ааб? — спросил меня тот, второй.

Этого слова я не знал, но на всякий случай подтвердил: ааб. Посмотрим, что он принесет!

Второй талиб исчез. Я посмотрел на своего тюремщика и улыбнулся ему. Так, слегка, как улыбаются друг другу незнакомые люди в лифте. Но тот уловил в моей попытке пообщаться угрозу. Он схватил свой автомат и стволом указал мне на дверь камеры. Вали, мол, к себе!

Я вошел в камеру, но даже не стал садиться. И точно, через минуту в коридоре послышались шаги, короткие переговоры, и мой охранник вошел в камеру с оловянной, местами помятой миской в руке. Видимо, в тюрьме это был единственный вид посуды. Но в миске плескалась вода! Вода — ааб, запомнил я на будущее.

Я вытащил таблетки из упаковки и предложил их талибу:

— Выпей, для профилактики!

Тот посмотрел на меня, но по здравом размышлении отказался. Еще отравят!

Я выпил лекарство, плюхнулся на солому и потер руки. И чтобы согреться, и от чувства удовлетворения. Похоже, удрать отсюда будет не так сложно. В принципе, я мог бы разоружить своего часового и голыми руками. Но он не один, и это не компьютерная игра, где у тебя в запасе есть еще пара жизней.

И тем не менее будущее стало казаться мне таким радужным, что я даже ненадолго отключился. Во всяком случае, когда распахнулась дверь, я был где-то далеко.

Это был тот же парнишка, и тот же жест стволом автомата — на выход! Пропустил он меня мимо себя грамотно — отошел за дверь, дал мне выйти и пристроился сзади. Я поднялся на первый этаж и вопросительно посмотрел на него: теперь куда? Конвоир мотнул в сторону кабинета начальника.

Хаким Касем находился в радостном, но сосредоточенном возбуждении: видимо, жизнь у него окончательно наладилась. Он снова ходил из угла в угол, как Чаплин в роли Гитлера. На запястье у него была петля стека, и он играл им, покручивая в разные стороны.

— Садитесь, прошу вас, — предложил он и сразу перешел к делу: — Видите, я занялся вами, как только смог. Но сперва мне хотелось бы уточнить, как будет производиться расчет за мое содействие.

Похоже, у пакистанца в голове действительно была уже какая-то схема.

— А о чем идет речь?

Странная вещь, я в камере почти не чихал. А сейчас на меня опять накатило! От перепада температур, что ли?

— Во-первых, относительно интересующего вас человека.

Мне было очень интересно, но пришлось прервать его.

— Апчхи! Сейчас, подождите! А-а-апчхи! — И еще раз: апчхи! Еще раз? Нет, пока все! — Продолжайте, прошу вас!

— Так как все же вы со мной будете расплачиваться?

Знаете, на кого он был похож? На обезьянку, которая засовывает руку в большую тыкву, в которую положили липкий рис. Их так ловят — обезьянка засовывает лапку в совсем узкое отверстие, хватает рис, но кулак ее через эту дырку уже не проходит, а разжать его жалко или уже невозможно — рис стал как комок клея. Так вот у Хакима на лице была та же смесь алчности и опасения.

— Как? — переспросил я. — По обычному каналу. Полагаю, у вас еще не было случая остаться недовольным самим способом или суммой.

— Как?! Разве не вы будете это делать? — удивился пакистанец. Хотя чему удивляться? Это был тот же спектакль, акт третий.

— Помилуйте, я же журналист! Я здесь просто передаточное звено. Зная, что я еду в Афганистан, люди, которым я не могу отказать, попросили меня об услуге. Если вдруг я вас случайно встречу, я должен получить от вас некоторые сведения.

— Но я ведь и вас выручаю из беды.

Нет, это надо было завербовать такую цепкую, ненасытную, совершенно зацикленную на деньгах дрянь! Обязательно спрошу у Эсквайра, какой слепой придурок получил за него орден.

— Ну, во-первых, я об этом пока даже не знаю, — уточнил я. — Но если вы это действительно организуете, это тоже будет включено в вознаграждение.

Хаким поиграл стеком.

— Я даже не знаю, когда я смогу его получить.

— Получите же рано или поздно! Со своей стороны, — сообразил я, — я могу оставить вам перед самым моим отлетом — если таковой будет иметь место — ту наличность, которой я располагаю.

— Это уже лучше! Это уже лучше!

Что, пакистанец уже успел залезть в мой бумажник и эту самую наличность пересчитать? Там должно было оставаться около двух тысяч долларов. Неужели для него это деньги?

Но я был рад, что хотя и таким путем, но Хаким пришел во вменяемое состояние. Теперь я мог поговорить с ним о главном предмете своих беспокойств.

— Хаким, у меня к вам есть еще одна просьба. За день до того, как вы захватили город, кто-то похитил моего оператора и ассистента, тоже российских граждан.

Пакистанец перебил меня.

— Мы их найдем. С тех пор, как мы заняли этот город, в нем больше не будут совершаться преступления.

Терпеливо выслушивая его сарказмы, я рассказал ему, что знал. А Хаким тем временем сообразил, что он заработает еще на одном подряде.

— У меня и так хватает ваших просьб, но, полагаю, что я справлюсь и с этим, — подытожил он.

Теперь я с чистой совестью мог перейти к цели своей поездки. Я придал себе легкомысленный вид:

— Теперь поговорим о главном, если вы готовы?

— Ну, хорошо, слушайте! — решился наконец наш агент. — Вашего друга с женой и дочерью содержат в Кандагаре. Не в самом городе. В двух километрах на север, по дороге на Герат, есть бензоколонка. Там на самом деле четыре дома. В двух живет хозяин с семьей, в одном — магазин. А в последнем доме — он в стороне от дороги — и держат ваших людей.