Книга Коготь берсерка - Виталий Сертаков

— Так что же делать? — Даг уже был на ногах. Он сразу поверил, да и незачем единственной его подруге врать. — Как убегу? Три раза пытался, да и далеко.

— Есть выход, есть. — Нелюба тронула его во мраке ледяной рукой. — Да только гиблое место там.

— Что же ты раньше молчала? — взвился Даг. — Целый год знала — и молчала?!

— Так я бы и нынче смолчала, кабы нойду не подслушала, — Нелюба зажгла свечу, — потому как плыть там надобно, подо льдом плыть. Лаз есть в горе, на самом краешке Клыка, каменным мешком кличут. Там, где течение сильное, полынье сомкнуться не дает. С нашей стороны поднырнешь, а с той вынырнешь, где тропы, вельве неподвластные. Если вынырнешь… А куды тебе мелкому подо льдом, во мраке плыть? Вот я и молчала.

— Он меня найдет. Его псы найдут.

— Псы не чуют, где вода. Приведут его к полынье. Будут думать, что ты утонул. Не поверит Укко, что ты выплыл. Про ход под горой я случайно слыхала их разговор, некому тебя продать. А ежели и зачнут искать, так день уйдет по утесам петлять.

— Я выплыву, — пообещал Даг и тут же почувствовал, как мягкая волчья лапка сжимает макушку.

Лесные духи были на его стороне!

Глава двадцать шестая В которой идет речь о пользе тюленьего жира, о ледяной пещере и полезных привычках волков

Даг разделся догола и густо намазался тюленьим жиром, который принесла молодая знахарка. Затем покрепче стянул веревкой кожаные штаны, а прочую одежду Нелюба связала в узел и тоже обмазала жиром. На беду, не получалось взять с собой еды, каждый эре веса мог уволочь беглеца на дно. Даг ограничился двумя овсяными лепешками и куском соленой козлятины, хотя закрома Пиркке Две Горы лопались от запасов продуктов.

— Здесь место. — Знахарка придержала Дага в распадке, сама осторожно выглянула наружу. Никто не поднимался по узкой тропе, никто не шумел в лесу. Шумела только черная вода далеко внизу, под обрывом фиорда. Сверху полынья походила на упавшую с неба черную молнию. Лед здесь держался всегда, даже летом. Окончательно замерзнуть пресная артерия не могла, слишком неистово швыряла свои воды в фиорд горная река. На той стороне, по покрытым густым мхом гранитным склонам, точно так же карабкались сосны, загребали корнями, тянулись к небу. Где-то там, в чащобе, змеилась тропа, по которой мальчишке предстояло бежать день и ночь.

Если сумеет выплыть.

— Ежели б дотудова, так было б хорошо? — прочла мысли Нелюба. — Это гора, поверху не перелезешь, понизу лед толстый. Под горой надо проплыть, там снова вода, но до берега близко. Нырнешь под гору вон там, где березки жмутся… видал?

Березки Даг видел и кивнул. От края полыньи до чахлых полярных березок предстояло покрыть подо льдом не меньше десяти шагов. Если не больше.

Внезапно из кустов раздался короткий свист. Нелюба напряглась, но Даг только рассмеялся. Из зарослей выбрались смущенные Лалли, Тууле и Тойво.

— Уходишь? — со значением подмигнул Лалли. — Доброй тебе погоды.

— Мы не сказали Юхе, — Туле покраснела. — Не сказали, что пойдем сюда. Чтобы он никому не болтал.

— Ты вернешься? — спросил юный охотник Тойво. — Мы дрались с тобой, но теперь войне конец. Мы можем охотиться вместе.

— Не знаю, вернусь ли, — искренне сказал Даг. — Если вернусь на корабле, найду вас. Мы вместе поохотимся.

— Ой, ты не сердись на них. — Тууле порывисто шагнула вперед, дотронулась Дагу до щеки. — Ты уходишь, потому что сердишься?

Северянина бросило в жар. Он боролся с новым непонятным желанием. Хотелось забыть о побеге и остаться тут.

— Я не сержусь. Нойда хочет меня зарезать в подарок зимним духам. Я ухожу домой.

— Мы спрячем тебя. — Вблизи глаза Тууле оказались синие-синие, как отражение неба. — Мы не хотим с тобой драться. Все знают, как ты подстрелил норвежцев. Многие верят, что ты станешь нойдой… И я. Я тоже не хочу, чтоб ты уходил…

Даг с трудом проглотил противный липкий комок.

— Я не буду прятаться. Ты это знаешь.

Он раздетый вышел из елового укрытия на край обрыва. Лютый ветер точно ждал, радостно набросился, вцепился в глаза, в уши, в пальцы ног.

— Пей. — Нелюба протянула долбленую бутыль с брагой. — Пей, не майся, она согреет! Все выпей.

Дага едва не стошнило, стоило пузырящемуся кисло-горькому вареву оказаться на языке. Но он послушно проглотил все содержимое бутыли, стараясь дышать ртом, чтобы не чувствовать запаха. Тут же начал икать, брага забурлила в животе. До того парню приходилось пробовать эль, и медовуху, и даже редкое заморское вино, но такой крепкой гадости ему еще никто не предлагал.

— Дыши вольно, — на прощание посоветовала девушка. — Глыбко вдыхай, вольно, точно на стогу лежишь. Про мороз забудь, тепло изнутри старайся чуять…

Даг прыгнул, и одновременно брага ударила в голову. Огненная жидкость не успела докатиться до желудка, сразу помчалась назад, по пищеводу и сосудам. Даг влетел в темную пучину реки и, несмотря на все предостережения знахарки, мгновенно забыл, как дышать. Вокруг него сомкнулся прозрачный ледяной огонь. Огонь охватил все суставы, сдавил грудь и плечи, ударил острыми ножами в глаза.

От неожиданности Даг выпустил слишком большой пузырь воздуха и заработал ногами, стремясь за ним следом. Где-то наверху сверкали голубые узоры, ледяная корка была плотной, но почти прозрачной. Даг изо всех сил стремился вверх, позабыв про бурное течение и что надо стремиться не назад в полынью, а вправо, в зловещий сумрак, где не было воздуха, а только гранитная стена…

Он вынырнул, задыхаясь, отфыркиваясь, как тюлень. Вынырнул и сразу увидел на обрыве крошечные фигурки Нелюбы и друзей. Девушка напряженно ждала. Увидев Дага, она не издала ни звука, молча замахала руками, показывая в противоположную от себя сторону. Даг поразился, насколько она маленькая! Только сейчас он осознал, с какой высоты пришлось сигануть.

Он понял, обернулся. Березки остались далеко позади, его сносило прямо в открытое море, навстречу убийственным серым валам. Мороз пока не добрался до сердца, тюлений жир надежно отталкивал воду, но узел с одеждой и едой, привязанный к поясу, тянул пловца вниз. Потерять силы в этой круговерти было очень легко, поэтому Даг сначала восстановил дыхание и только потом активно заработал ногами и руками. Он сразу пожалел, что не вырезал себе кожаную гребную перчатку на две руки сразу, какую видел у дяди Свейна. У того руки в перчатках походили на настоящую тюленью ласту, можно было долго и неторопливо загребать, не боясь утонуть!

Но делать нечего, пришлось бороться с течением без подручных средств. Некоторое время ему казалось, что все впустую, проклятые березки не приближались ни на шаг, зато брага противно шумела в голове. Она вызывала желание перевернуться на спину, вольготно устроиться на мелкой волне, и пусть несет течение на юг, куда-нибудь да вынесет…

Ну, уж нет! Он стряхнул оцепенение, короткими резкими гребками разогнался против течения, дважды глубоко вдохнул и… нырнул под лед.