Книга Богатыристика Кости Жихарева - Михаил Успенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глаза можно было выколоть этими усищами.
«Ага, вот почему татарина Василием Ивановичем зовут, – догадался Костя. – В честь Чапаева».
Посол стоял посреди палаты подбоченясь и поглядывал то на разбросанные по ковру шахматные фигурки, то на князя Владимира, робко выползавшего из-под трона. Княгиня Апраксия стояла за высокой спинкой и равнодушно взирала на унижение проигравшегося супруга.
Неразбежавшиеся пока придворные жались вдоль стен. Был среди них и старый пес Пермята Васильевич – а куда ему деваться? Ведь не станут же прятать киевляне судью неправедного…
– Еще три раза, – скомандовал Василий Иванович. – И скажи спасибо, что петухом кричать не заставляю!
Красное Солнышко вздохнул, сказал «Спасибо», развернулся на четвереньках и снова стал протискиваться между ножками престола своего. Таков уж, видно, был призовой фонд у этого международного шахматного турнира. В дополнение к стольному граду…
Наконец князева мука кончилась, и он с облегчением взгромоздился на высокое сиденье. Охальник Аршавин на футболке, судя по глазам, мучительно соображал, какую бы еще пакость устроить своему бывшему носителю Косте Жихареву…
– Это и есть твой лучший борец, о каган Киева? – сказал Василий Иванович, осмотрев Костю, завернувшегося в тюремную дерюжку. – Да он у тебя что – в конуре на цепи сидел?
– Никак нет, – сказал Владимир. – Это мы его так бережем в погребе прохладном, чтобы молодца нашего другие государи не переманили…
Костя сообразил, что иных-то охотников при дворе княжеском не нашлось… Хотя и откуда бы?
– Да вы его и не кормите, – сказал посол. – Вон как ланиты ввалились! Не честь с таким силой тягаться! Я его на ладонь положу, другой прихлопну…
– Чтоб злее был… – пискнул князь.
– А ты попробуй сперва, нахвальщина поганая! – по-былинному осерчал на обоих учащийся Жихарев. – Увидим, кто кому векселей-то выпишет, из кого овсяный блин получится!
Грозный посол в ответ повел плечом и сбросил пышную соболью шубу на ковер.
Сперва попробовали бороться на руках, но посольская десница оказалась на диво крепкой, и проиграл только нарядный столик – раскололся надвое…
Потом сели на ковер и тягались на поясах. Шелковый кушак посла с треском порвался, а у Кости пояс вообще отобрали перед заключением – видно, боялись, что повесится отрок…
Наконец соперники встали, обхватили друг дружку за плечи и стали топтаться, выгадывая удачный момент для внезапного броска.
«Может, лучше удушающий захват?» – подумал Жихарев, но тут посол прошептал:
– Костянтинушко! Это же я!
– Кто «я»? – шепотом же сказал Костя и чуть не ослабил хватку.
– Василиса Микулишна! Я мужа из тюрьмы выручаю!
Ага! Вот кто у нее женихом-то был! Жалко, что не успел прочитать былину про Ставра Годиновича – знал бы все наперед…
– Отпадно поет твой бойфренд, – сказал Костя. – А у тебя ус отклеился…
Василий-Василиса облизала алую губку, страшно сморщилась – и приставила-таки ус на место без помощи рук!
– Сойдет, – похвалил Костя. – Только что же нам теперь делать? Какой результат показать? Чья победа?
Вряд ли Василиса знала слово «результат», но смысл поняла.
– Сейчас придумаю… Да ты двигайся, напрягайся! Вот! Мы сейчас с тобой побратаемся!
Замысла нежданной соперницы Костя не понял, но решил, что, возможно, именно эту Василису и прозвали Премудрой. Тогда ей видней!
– Все! Расходимся! – сказала Василиса. – Накинь-ка на меня шубку, добрый молодец!
Владимир сперва обрадовался, что его боец по крайней мере не поддался страшному послу, но радость его была недолгой.
– Ну, спасибо тебе, каган киевский, – сказала басом Василиса, – что распотешил ты меня, нашел соперника достойного. Дорогим братом он мне станет. За эту заслугу я тебя в котле варить не буду. А будет тебя варить супруга твоя, премладая Апраксия, мною для того и помилованная. Смотри, Параня, чтобы борщ по-киевски густой получился, да с пампушками, да с чесночком! Не забудь еще сметанкой забелить…
Владимир от ужаса заскочил на престол с ногами. Он хорошо понимал, что теперь-то супруга ему все припомнит: и Тугаретина милого, и Чурилу, от постели отлученного… На совесть борщ приготовит! Вон она уже как посматривает, словно примеривается…
И форвард на футболке напрягся: вдруг перед котлом хламиду забудут снять?
– Костянтинушко! – закричал князь. – Родненький! Не дай сгинуть смертью лютою, уговори как-нибудь посла немилостивого! А я все провинности с тебя снимаю, змееборец ты наш! Эй, Пермята! Запиши, что сорочку Чурилину ветром с плетня сорвало и в поля унесло, а сам Чурила зарезался, когда брился! Рука, мол, у него дрогнула! Чтобы все по закону было, по Русской Правде!
– Вася, – сказал Жихарев. – Братуха. Может, ну его на фиг – Красное Солнышко варить? Может, он и сырой на что сгодится?
– Да он, небось, уже с душком, – поморщилась Василиса. – Вон как от него нехорошим несет… Прав ты, братец названый. Пусть он нам лучше поклянется, что признает себя побежденным! Да при всех! Эй, стража! Зовите всю орду мою свирепую!
И палата мгновенно заполнилась ордой. Все пришельцы были в шубах, вывороченных овчиной наверх, и лица свои скрывали личинами – не хотели, видно, пугать и без того перепуганных киевлян. Заголосили в ужасе косопузые бояре…
Посол поднял руку – и все притихли.
– Клянись, князь, – сказала Василиса, – что будешь отныне покорным слугой нашей Поганой Орды и нашего царя-собаки верным подданным!
– Да я клянусь с дорогой душой, – вымолвил Владимир с облегчением. – Хоть подданным, хоть поваром, хоть бы и собачку эту вашу выгуливать… Я даром что князь, да много чего умею!
Красное Солнышко соскочил с престола и принялся бодро отбивать на беломраморных плитах что-то вроде ирландского стэпа.
Возмущенно зашумели и дрожащие киевляне, и, как ни странно, свирепые захватчики.
Это простому человеку предавать родину запрещено, а тому, кто у власти, вольно так поступать. Потом-то ученые люди объяснят, что предавал владыка отчизну для ее же, дуры, блага… И поверят!
…Вперед вышел огромный ордынец в личине с бараньими рогами.
– Хватит, князь! Наслушались! – рявкнул он и сорвал маску.
Князь прямо-таки оплыл на пол и протянул руки вперед:
– Илю… Илюшенька! Не оставь владыку своего! А то меня ведь все тут бросили, все предали! Изменники кругом! Охти мне, Владимиру Святославичу!
И для пущей убедительности потерял сознание.
… – Когда власть обкакается, – раздался поучающий голос, – то начинает повсюду измену искать…
