Книга Суровые времена - Глен Кук

Он щедро протянул мне свою, две недели не мытую, кружку с пивом. Я от такой чести отказался.

– Да и все ли с тобой в порядке?

– Не знаю. Может, ты сможешь понять.

Я рассказал ему, что смог вспомнить.

– У тебя снова был припадок?

– Если так, то и у двоих прочих – тоже.

– Интересненько… Ладно, завтра об этом поговорим.

– Завтра?

– У меня смена через десять минут, и я намерен малость ухо придавить. Да и тебе поспать не мешает.

Ох, дружище… Что бы я делал, кабы Одноглазый не заботился обо мне?

62

Разбудил меня Бадья.

– Мурген, один из Могабиных людей явился. Говорит, Его Величество желает видеть тебя.

Я застонал.

– Ну откуда столько света?

Накануне я поленился спуститься в подземелья.

– Он здорово зол. Мы-то делали вид, что ты здесь, просто не можешь с ним говорить. Гоблин с Одноглазым иногда двойников твоих на стену выставляли, чтоб нары видели.

– А теперь настоящий Мурген вернулся, а вы и рады его волкам скормить…

– А… Э-э… Так он же никого другого не звал.

То есть от Гоблина с Одноглазым он желает держаться подальше…

– Найди-ка этих друзей и скажи, что они мне нужны. Немедля.

Конечно, ведуны наши, по обыкновению, не торопились.

– Кладите меня на носилки, – велел я, – и волоките в цитадель. Мы сознаемся, что вы обо мне врали, но только оттого, что я был очень серьезно болен. Плот вчера ночью предназначался, исключительно чтоб помыться. А ты подумал, что выйдет смешно, если запустить парочку огненных шаров, пока я без штанов.

Одноглазый собрался было заныть, но я рыкнул, не дав ему начать:

– Я к Могабе без прикрытия не пойду! Ему больше нет надобности с нами нежничать.

– Он будет в плохом настроении, – напророчил Гоблин. – Тут бунты начинаются. С едой стало действительно плохо. Теперь он и рис по зернышку отсчитывает. Даже его отборные таглиосские сержанты разбегаются.

– Значит, все у него распадается на части… Он-то намеревался поразить мир славными победами, а подчиненные не соответствуют его железной воле…

– А мы – что-то вроде филантропического братства? – проворчал Одноглазый.

– Мы никого не убивали, кто сам не напрашивался. Идемте. Пора. И будьте готовы ко всему. Оба.

Однако вначале мы поднялись на стену – и затем, чтобы я мог поглядеть на город при дневном свете, и для того, чтобы нары лишний раз увидели меня больным.

Вода, поднявшаяся даже выше, чем предсказывала Хонь Тэй, не доставала до зубцов лишь на восемь футов.

– Внутри много затоплено?

– Могаба как-то законопатил ворота. Где просачивается – поставил отряды джайкури с ведрами.

– Неплохо. А внизу?

– Каплет кое-где в катакомбах. Немного; ведрами вычерпаем.

Я хмыкнул, глядя на Тенекрутово озеро. Трупов было – не счесть.

– Это что, из насыпей повсплывали?

– Могаба швырял бунтовщиков со стен, – пояснил Гоблин. – Некоторые могут быть с плотов, что перевернулись или сломались в пути.

Я сощурился. Там, за гладью озера, был почти виден конный патруль. Один из плотов с кучей джайкури день застал еще в пути. Люди на борту, отчаянно стараясь уйти в сторону от поджидавшего их патруля, гребли ладонями.

Тут появился и Тай Дэй. Значит, нюень бао до сих пор наблюдают, что происходит в городе. Я решил, что он хочет пригласить меня к Глашатаю, однако он безмолвствовал. Я велел носильщикам:

– Тащите к Его Светлости.

Когда мы подошли к цитадели, я заметил:

– Да она выглядит, словно из какой-нибудь байки о призраках.

Что да, то да, особенно со всеми этими тучами в небе и стаями ворон, кружащими над вершиной. Деджагор превратился в какой-то вороний парадиз. Так разжирели, что и летают с трудом. Ну, может, и мы их мясцом подкормимся.

Нарам, стоявшим на часах при входе, вздумалось не пускать Гоблина с Одноглазым внутрь.

– Тогда тащите обратно, – скомандовал я.

– Подожди!

– Кончай, приятель. Мне нет нужды в Могабиной ерунде. Лейтенант жив, и капитан, вероятно, тоже. Могаба больше дерьма не стоит, кроме как в собственном воображении.

– Может, хоть поспоришь с ними? Мы бы отдохнули малость…

Одноглазый принялся разворачиваться, дабы начать спуск.

Очиба догнал нас, не успели мы спуститься на улицу.

– Прими извинения, Знаменосец. Быть может, ты передумаешь?

– Чего там передумывать – мне не шибко хочется видеть Могабу. Он тут, может, волшебными грибами питался или же корешок счастья пожевывал, а из меня уж вторую неделю кишки с поносом вылазят. Нет у меня сил развлекать безумцев, одержимых манией убийства.

Что-то мелькнуло в темных глазах Очибы. Может, он был согласен со мной. Может, в его голове шла его собственная война – война между верностью величайшему из наров Джии-Зле и верностью своему человеколюбию.

Я не собирался продолжать разговор. Малейший намек на заинтересованность подтолкнет колеблющихся к обычному: «Не нами такой порядок заведен…»

Часовые тем временем тихонько обсуждали политику Могабы. Если уж эти ребята в нем усомнились, дела обстоят даже хуже, чем я думал…

– Как пожелаешь, – сказал Очиба. – Пропустите носильщиков.

Никто не поглядел, кем были мои носильщики.

И я впервые почувствовал за собою некоторую силу. Уютное чувство…

63

Был ли Могаба рад видеть Гоблина с Одноглазым в столь добром здравии? Уж поверьте, нет. Однако неудовольствия выказывать не стал. Просто добавил кое-что к своему мысленному счету. Он доставит мне еще больше неприятностей, чем задумал. Позже.

– Сидеть можешь? – спросил он, словно заботясь о моем здравии.

– Это да. Я проверял. Отчасти из-за этого и задержался. Да еще хотел проверить, не повредился ли в уме.

– Вот как?

– Более недели меня мучили приступы лихорадки и понос. Прошлой ночью меня спустили на плот и окунули в воду, чтоб охладить. Помогло.

– Вижу. Присаживайся к столу.

В зале заседаний присутствовали, кроме Могабы, Зиндаб с Очибой да нас трое. Сквозь окно за спиною Могабы мне были видны холмы и вода. И вороны. Они кишмя кишели возле окна, хотя ни одна не пыталась проникнуть внутрь. Красные глазки белой пронзили меня особо злобным взглядом.

Наверное, мы выглядели слишком голодными.