Книга Киллер из шкафа - Андрей Ильин

Сто пятьдесят — это было много. Это было гораздо больше, чем даже улучшение жилищного вопроса.

— С чего службу начнешь, знаешь?

— Я так понимаю, с представления личному составу?

— Неправильно понимаешь. С соответствующим образом оформленного твоего согласия.

— Я согласен.

— Я же сказал — с соответствующим образом... Я, может быть, тоже насчет твоей кандидатуры согласен. Только этого мало. Ты что думаешь, я тебе такие деньжищи буду каждый месяц отваливать за просто «согласен»? Мне просто «согласен» мало. Ты сегодня согласен, завтра несогласен. Мне гарантии нужны.

— Слово офицера!

— Кого-кого?

— Офицера!

— Ах офицера. Российской армии? А когда ты в отставку уйдешь? Слово пенсионера? Нет, так не пойдет. Я словам не верю. Я делам верю. Кумекаешь?

— Я готов...

— Ну раз готов, значит, сделаешь. Если, конечно, должность, звание и прибавки получить хочешь. Хочешь?

— Так точно. Хочу.

— Ну, тогда слушай. Командир твой бывший тут таких дел наворочал, что я расхлебывать устал. Ну да ты про них лучше меня знаешь. Четыре ЧП подряд! Тут, как ни замазывай, того и гляди комиссии нагрянут, военная прокуратура и прочая следовательская сволочь. И начнут копать. Начнут допросы чинить. Показания сравнивать. А нам это дело ни к чему... Понял?

— Так точно.

— Что понял?

— Что комиссии нагрянут.

— Правильно понял. И в первую очередь вцепятся в командира. Который за все в ответе. И того и гляди из него что-нибудь вытрясут. Они в этом деле мастаки. Обязательно вытрясут. Если, конечно, он сможет давать показания. А если нет?..

— В каком смысле нет?

— В прямом, капитан. В самом прямом. К примеру, если он скончается от полученных ран. Или на него кирпич с козырька крыши свалится... С кого тогда спрашивать?

— Но это же...

— "Это", вполне возможно, избавление его от уголовной ответственности и от многолетней отсидки в местах лишения свободы не самого легкого режима. Потому что в последние недели твой командир благодаря имевшему место служебному разгильдяйству допустил массовую гибель личного состава. О ко торой ты лучше, чем кто-либо другой, осведомлен. Осведомлен?

— Так точно.

— Отвечать за эти трупы кто-то должен?

— Наверное...

— Ну вот он и ответит. По всей строгости. Kомандир. А ты ему в том поможешь... Или ты думаешь, что по законам военного времени, если бы он полвзвода напрасно положил и боевой приказ не выполнил, ему меньше чем расстрел дали?

— По законам военного... наверное...

— Ну, значит, все в соответствии с законом, уставом и понятиями об офицерской чести. Значит, все нормально. И полезно. Для всех. Для него — чтобы лишний позор не принимать. Для тебя — чтобы перестать ходить в мальчиках на побегушках и в капитанах. И для всех остальных, которые из-за его разгильдяйства того и гляди могут угодить под трибунал.

— А разве то, что мы делали...

— Было противозаконно. Не все, но было. А вы как думали? Вы думали, вам за просто так такие! деньги платят? И народ мочить позволяют? Да все ты понимаешь, капитан. Не мальчик. И то, что тебе сделать предстоит, тоже понимаешь. Потому что таковы правила игры. Потому, что одних твоих офицерских слов мне мало будет.

— А если я откажусь?

— Можешь. Но тогда в лучшем случае на всю жизнь капитаном останешься. На Земле Франца-Иосифа. В худшем — пойдешь под трибунал за совершенные совместно и под руководством майора Сивашова преступления. А в наиболее вероятном — попадешь под тот же кирпич, что твой командир. Под кирпич, который ненароком уронит ваш преемник. Который, уверен, на такой оклад и на такие перспективы отыщется. Ну что? Согласен?

— Подумать можно?

— Валяй. Одну минуту. Потому что времени на то, чтобы с тобой разговоры говорить, у меня нет. И не надо строить из себя девственницу. То, что я тебе сказал, ты, капитан, знал. По крайней мере об этом догадывался. Особенно когда деньги мимо кассы получал. Только догадки эти ты от себя гнал. Как не отвечающий ни за что, формально подчиняющийся приказу исполнитель. А теперь, как командиру, не удастся. Так что ты взвесь все многочисленные «за» и незначительные «против» и пойми, что перед выбором этим ты не сейчас поставлен, а гораздо раньше, когда в заведомо незаконных операциях участие принимал. И никому про это ни пол словечка не сказал. А знаешь, почему не сказал? Потому что боялся. И понимал, что по головке за это не погладят. А раз понимал, но делал — значит, «да» сказал. А сейчас только повторишь. Ну так да? Или все-таки нет!

— Да!

— Правильно решил... майор. Потому как иного выхода у тебя нет. У всех у нас нет. Как у воздуха в автомобильной камере. Первое свое задание ты уже знаешь. Должен твой командир бывший позора избежать и дачи для всех опасных показаний. Каким образом — сам подумай. И свои соображения не позднее сегодняшнего вечера доложи. А я погляжу, как ты умеешь мыслить.

Далее. Все случившиеся в последнее время потери спишешь на командира. Если что, ты сам и весь личный состав вверенного тебе подразделения должны в голос твердить, что ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знаете, потому что были на учениях. И за проступки командира и оставшихся с ним бойцов отвечать не можете. А отчего и по какому поводу они погибли, вы знать не знаете, ведать не ведаете. Хотя предполагаете, что участвовали в каких-нибудь криминальных разборках. Тяжелораненых мы проведем по другим статьям. Легкие сами выздоровеют.

Таким образом, все, кто был виновен в происшествиях, будут наказаны. Ими же самими. Дело будет закрыто раньше, чем начнется.

— А если?..

— За «если» голова будет болеть у меня. В крайнем случае скомпрометировавшее себя подразделение расформируем, личный состав разбросаем по частям, а потом соберем вновь, в другом месте, под другим названием. Но с прежним командиром. Все ясно?

— Так точно!..

«Еще бы не ясно, когда все равно деваться некуда, — подумал про себя уже почти майор. — Все равно замазан с ног до головы. Тем самым... Не отмыться. А так хоть...»

Петр Семенович тоже подумал. И тоже про себя.

Дурак капитан. Не лучше того майора, который на каждом углу словно звонок трезвонил. Вот и дотрезвонился...

Или не дурак, но понимает, что деваться ему все равно некуда. Или в землю, или в тюрьму, или, как альтернатива, — погулять еще чуток на свободе и, может быть, даже, если представится такая возможность, куда-нибудь тихо слинять. Всех тех трупов, даже если он с повинной придет, ему все равно не простят.

Нечего ему делать, как только в заведомые байки верить. Хоть даже насчет того прервавшегося по каким-то туманным причинам следствия. Нет, так просто следователи от такого многообещающего дела не отступятся. И версией с погибшим на криминальных халтурках командиром и его ближайшими нукерами не удовлетворятся. Копать будут. Пока не выкопают.