Книга Волки сильнее собак - Мартин Круз Смит

– Начни обзванивать московские гостиницы, которые обслуживают западных бизнесменов – «Аэростар», «Кемпински», «Мариотт», – и проработай все. Это будет дорого. Звони из своей гостиницы за счет Бобби.

– Звучит волшебно.

Еще до начала дождя Аркадий поехал в «черную» деревню, где нашли труп Тимофеева. Он побывал там до этого раз двадцать и каждый раз пытался представить, как это русский миллионер мог оказаться у ворот кладбища в зоне. Аркадий также пробовал представить, как труп Тимофеева обнаружили милиционер Катамай и местный самосел. Как бы описал все это сборщик утиля, которого вытащили потом мертвым из охлаждающего пруда? Теперь нет всех троих – Тимофеев умер, Гулак погиб, а Катамай исчез. Весело, ничего не скажешь. Погода была такой же, что и в последний день жизни Тимофеева, – брызги дождевых капель со зловеще мрачного неба и приближающиеся раскаты грома.

Аркадий спрыгнул с мотоцикла на майдане, где Ева Казка устроила свою передвижную клинику. В некотором смысле в зоне было два кладбища. Первое – это сама деревня с заколоченными окнами и провалившимися крышами. Другое – настоящее кладбище с простыми крестами из металлических трубок, выкрашенных в белый или синий цвет, одни с табличками, другие с фотографиями в овальной рамке, третьи с яркими букетиками пластиковых цветов. «Оставьте себе Вечный огонь, принесите мне пластиковые цветы», – подумал Аркадий.

Из-за угла кладбища неожиданно появилась Мария Панасенко. Аркадий удивился, потому что гравер у входа на кладбище сказал ему, что в этом месте слишком высокая радиация и посещения ограничены одним разом в год. На Марии был большой платок на случай дождя и та же одежда, в которой она угощала его самогоном два дня назад. Мария держала короткую косу, а через плечо у нее висел мешок с куманикой и сорняками, который она наотрез отказалась отдать пожелавшему помочь Аркадию. Руки старушки были маленькими и жесткими, а голубые глаза ярко блестели.

– Наши соседи. – Мария обвела взглядом кладбище. – Уверена, что и они сделали бы для нас то же самое.

– Ухожено, – сказал Аркадий и подумал: «Удобная приемная Небес».

Мария улыбнулась, показав стальные коронки:

– Мы с Романом всегда боялись, что для нас не найдется хорошего места на кладбище. Теперь можно выбрать.

– Понятно. – Снова стальная улыбка.

Мария подняла голову.

– Грустно все-таки. Деревня умирает, и это похоже на конец книги. Вот так-то, и говорить тут нечего. Мы с Романом, может быть, последняя страница.

– Вам не так уж и много лет.

– Зажилась я на свете, однако спасибо.

– Я все хотел узнать, что здесь за милиция.

– Да мы их мало видим.

– А самоселов?

– Ни одного.

– На кладбище, случайно, нет могил Ободовских?

Мария покачала головой и сказала, что знает все семьи из окрестных деревень. Никаких Ободовских. Она бросила взгляд на мешок:

– Простите, мне надо отнести зелень, пока не засохла. А вы должны зайти к нам и пропустить стаканчик.

– Нет-нет, спасибо. – Аркадия бросило в жар от одной лишь мысли о самогоне.

– Уверены?

– Да. В другой раз, если можно.

Он подождал, пока Мария уйдет, а затем мысленно вернулся ко Льву Тимофееву. Знал Аркадий немного. Тело нашли лежащим вниз лицом в грязи у ворот кладбища – перерезано горло, отсутствовал левый глаз, на волосах и рубашке ни одного кровавого пятна, зато в носу имелись сгустки крови. Аркадий все еще был далек от разгадки вопроса «почему». Ему только и оставалось, что задаваться вопросом «как». Сам ли Тимофеев доехал до деревни или его кто-то привез? Убили на кладбище или привезли к воротам уже труп? Тащили мертвого или живого? Окажись тогда на месте происшествия знающий сыщик, нашел бы он следы шин, крови и ботинок перетаскиваемого трупа? Нашел бы он грязь на подошвах или по крайней мере следы ног? В протоколе сообщалось о волчьих следах, а почему нет ни слова о человеческих? Если уже дошло до вопроса «почему», то умышленное это убийство или этот «лакомый кусочек» случайно попал в руки милиционера Катамая?

Аркадий снова начал с деревенского майдана, поскольку там вероятнее всего можно поставить машину. Оттуда дорога на кладбище сужалась до тропинки. В одном из домов колыхнулась занавеска, но краем глаза Аркадий успел заметить Нину на костылях, соседку Марии. Неужели что-то могло ускользнуть от внимания этих настороженных выживших? И тем не менее все они утверждали, что ничего не видели.

Шагая по тропинке, Аркадий через каждые несколько шагов останавливался, чтобы отвести в сторону листву и поискать отпечатки или следы крови. Он делал уже подобное десятки раз, и каждый раз безуспешно. Аркадий остановился у ворот кладбища и представил себе Тимофеева в разных видах – во весь рост, на коленях, лежащего на спине. Да уж, фотографии, сделанные сразу после обнаружения трупа, могли пригодиться. Или схема, или рисунок. В этом смысле Аркадий был не лучше собаки, пытающейся найти что-то по запаху. И все-таки всегда что-то остается. Посетители холмов Бородина все еще чувствовали дыхание французских и русских стрелков, погребенных под землей. А вдруг остался и какой-никакой след последнего мгновения жизни Тимофеева? Где сейчас души похороненных в этой деревенской земле? Эти люди вели простую жизнь, проходила она среди полей и садов, и были они далеки от остального мира, как прошлый век.

Аркадий открыл ворота. Кладбище было словно второй деревней – только из могил и крестов, разделенных железными оградами. Некоторые могилы были зажаты оградами «соседей», зато кое-где имелись даже стол со скамейкой. Никаких солидных склепов или памятников здесь не было – богатство почти не играло роли в жизни или смерти сельских жителей. Мария аккуратно прибрала вокруг крестов своих односельчан, а на принадлежавших ей могилах, без крестов, стояли четыре стеклянные банки с анютиными глазками, каждая у изголовья едва заметного холмика. Было так темно, что Аркадий встал на колени, чтобы рассмотреть их поближе. Четыре детские могилки, не бросающиеся в глаза из-за отсутствия крестов. Незаконные могилы. Какое страшное преступление скрывали они?

Ева сказала, что Тимофеев был белым, словно выжатым. Вид замороженных трупов был, конечно, обманчив, но Аркадию хотелось верить, что Ева повидала немало насильственных смертей, и взгляд уцелевшего глаза Тимофеева сквозь пленку инея, должно быть, напомнил ей скорее Чечню, чем вызвал предположение о сердечном приступе. Вот только куда же девалась кровь из перерезанного горла? Если Тимофеев стоял или лежал, то она должна быть на рубашке. Если был перевернут вниз головой, то на волосах. Оказавшиеся только в носу сгустки крови наводили на мысль, что Тимофеева перевернули вверх ногами, а затем лицо и волосы вымыли. А глаз? Неужели им полакомился волк?

Могли подвесить за ноги, а потом вымыть волосы. Тем не менее на затылке все же имелся кровоподтек, но это могло быть и ото льда морозильника.

Аркадий стоял, положив руку на ворота. Вдруг мимо него быстро мелькнуло что-то, словно вырвавшись на волю, и Аркадий торопливо пошел прочь, преследуемый дробью дождевых капель, слабым предвестием ливня.