Книга Ярлыки - Гарольд Карлтон

— Да будете же вы слушать, наконец! — громко вскричал Эйб.

Конечно, ему нравилось все это. Он утверждался как глава семейства. Но часто эти шумные часы оборачивались лишь семейной сварой. Маккензи и Реджи всегда бросались в бой, как только Эйб усаживался с отсутствующим выражением лица. Хотя он и основал «Голд!», он не понимал современную моду. Реджи тоже не понимал, но он хотя бы ясно видел, что все, за что воевала Маккензи, приносило свои плоды.

Эйб разглядывал недельные накладные, как старый развратник украдкой рассматривает порнографический журнал. Цифры в десять раз превышали те, с которыми он привык иметь дело, и он никак не мог поверить своим глазам. Но когда они начали обсуждать цены на аренду помещения в престижном районе, он схватился за сердце и издал вопль.

Маккензи в сотый раз повторяла:

— Наш второй магазин должен быть на Мэдисон! Более того — в районе Шестидесятых, Семидесятых или Восьмидесятых улиц и на западной стороне авеню. Мы должны иметь витрину, соответствующую «Голд!» Поверь мне, я права — разве я это не доказала до сих пор?

Эйб состроил гримасу и пожал плечами, в то время как ее братья угрюмо согласились, что до сих пор ее выбор всегда приносил успех. Что бы она ни отстаивала — определенные часы работы, оформление витрины, штат продавщиц, даже рисунок на пакетах — все это работало превосходно.

— О'кей, — недовольно пробурчал Реджи, — полагаю, нам следует начать поиски на Мэдисон. А теперь, как насчет твоего приятеля? Этого… Элистера?

— Я хочу, чтобы он стал членом нашей компании, — заявила Маккензи. — Если мы откроем магазин на Мэдисон, мы будем нуждаться в публикациях в прессе, в ее благосклонности. Как раз этим он занимается. Он должен начать присутствовать на наших совещаниях.

— С каких это пор он стал членом нашей семьи? — спросил Эйб.

— Он является моей семьей, о'кей? — отрезала Маккензи.

— Если ты сожительствуешь с каким-то парнем, — буркнул Реджи, — это еще не делает его членом моей семьи, Мак.

— Ты живешь с этим мужчиной? — спросил Эйб. — Он еврей?

— О Господи! — завопила Маккензи, — оставьте мою личную жизнь в покое!

— Ты хочешь положить жалованье этому парню? — спросил Эйб.

— Нет, он будет работать бесплатно! — Глаза Маккензи сверкнули. — Честно говоря, пап, он так мотается по городу, помогая с магазином, что у него зад отваливается. Давно уже пора было положить ему жалованье.

Трое мужчин смиренно переглянулись. Наконец Реджи сказал:

— О'кей. Узнай, какое жалованье он ожидает, но сведи его к минимуму. Мне не нужны все эти дополнительные выплаты каждую неделю. И мы установили правило для наших семейных совещаний, разве не так, папа? Только семья. Он не может присутствовать на этих совещаниях.

Эйб кивнул.

— Как можно допустить, чтобы посторонний человек знал, сколько денег мы выручаем?

Маккензи покачала головой. Его непреклонный тон говорил, что она не в состоянии переубедить его.

— Так будет лучше, Мак, — сказал Макс. — Ему ни к чему знать каждую деталь. Это семейный бизнес, и мы хотим таким его и сохранить.

— А если я в один прекрасный день выйду за него замуж? — взорвалась Маккензи.

— Тогда мы перейдем мост, когда дойдет до этого, — пообещал Макс.

Она покидала совещание, чувствуя себя опустошенной и измотанной.

— Они ничего не понимают в моде, — жаловалась она Элистеру. Маккензи не стала рассказывать ему о своей попытке официально ввести его в состав компании. — Все, что я говорю, подвергается сомнению. Но у них есть деньги, и я должна иметь с ними дело. Во всяком случае, какое-то время.

Она достаточно разбиралась в бизнесе, чтобы понять, что их бухгалтер, двоюродный брат Эйба, который всегда вел его дела, не обладает достаточной квалификацией, чтобы заниматься таким предприятием, каким стал «Голд!» Реджи согласился с ней и предложил своего старого школьного друга Эда Шрайбера. Когда сбыт резко увеличился, начались разговоры о втором магазине, и они решили устроить в Бронксе мастерскую на двадцать швей. Эд Шрайбер был приглашен на совещание, и Маккензи едва заметила его, она была целиком захвачена новыми идеями для следующей коллекции и увлеченно делала наброски в своем альбоме.

Для себя у нее не было и минуты свободной, но между занятиями дизайном и контролем за приемками она искала новую квартиру, как декорацию к своей новой, успешной жизни. Большую квартиру на Мэдисон-авеню, которую она случайно нашла, можно было бы назвать пентхаузом,[27]или «подходом к пентхаузу», как она колко заметила своей семье.

— Есть смысл, — сказала она им, — включить арендную плату в деловые расходы. — Лучше я буду заниматься дизайном там, чем снимать для этого студию. Это позволит нам снизить налог.

Отец и братья смотрели на нее широко раскрытыми глазами. Им и в голову не приходило, что Маккензи когда-нибудь может потребоваться студия.

— И они согласились! — говорила она позже Элистеру с триумфальным сиянием в глазах. — Я больше и шага не сделаю снова в эту жуткую квартиру в Виллидж. А новая квартира такая огромная! Говорю тебе, Элистер, это, черт побери, пентхауз!

Она потащила его туда, захватив целую сумку доритос[28]и самую большую банку икры, какую только могла найти в отделе деликатесов «Блумингдейла». Квартира располагалась на двух верхних этажах небольшого престижного дома с швейцаром и очень респектабельными жильцами.

— Я здесь буду казаться странной личностью, — говорила Маккензи, устраивая пикник в центре большой, пустой гостиной. Элистер прошел по гулким огромным комнатам, заглянул в ванную и на кухню. Когда он вернулся, она протянула ему чипс.

— Ты единственный человек в мире, — заявил он, — который ест белужью икру с чипсами!

— Ну и что! Я чувствую себя такой богатой, что могу есть все, что только захочу. — Она засмеялась. — Когда кончатся чипсы, буду пользоваться собственными пальцами!

Элистер опустился рядом с ней, и она стала кормить его из своих рук.

— Мои никогда не уважали меня, — говорила она, — но по тому, как они обращаются со мной, я вижу, что они считают меня гусыней, которая откладывает золотые яйца моды. — Глядя на икру, она вдруг нахмурилась: — Это мне даже не нравится, но я намерена отыскать в ней вкус. И во всем остальном, что стоит дорого.

— Ты переросла меня, Мак, — сказал Элистер, — ты достигнешь большего, чем я мог и мечтать…

— Ты должен быть счастлив за меня, потому что ты верил в меня, — сказала она, сунув руку ему между ног и играя там, чтобы возбудить его.