Книга Охота на гиену - Наталья Александрова

А вы утверждаете, что гиенами некоторые дамы становятся свозрастом…

— Нет-нет, вы не поняли! — заторопилсядоктор. — Естественно, они с самого начала рождаются гиенами. Но это несразу становится заметно. Поэтому я и выбрал такой возраст — пятьдесят двагода. Биологический жизненный цикл женщины к этому времени завершается, то естьона не способна к деторождению. Стало быть, она уже выполнила своепредназначение — родила детей, воспитала их, и, кстати, вовсе не обязательно, чтоее дочери тоже будут гиенами, это спорно. И вместе с тем именно в этом возрастегиены могут принести наибольшее зло, так как добиваются власти.

— Вернемся к вашему эксперименту, — усталопроизнесла Надежда, ей все это начинало сильно надоедать, хотелось домой,поговорить с нормальными людьми, а не с этим психом.

Раздражение Надежды усугублялось тем, что она чувствовала,что в чем-то сумасшедший доктор прав. Но ведь такого не может быть!

— Насколько я понимаю, с первой серией у вас не всепрошло гладко? Ведь одно убийство у вас, если можно так выразиться, вульгарносперли?

— Да… — Трегубович замолчал резко, как будтоспоткнулся. — Не скрою, это последнее убийство меня несколько..,деморализовало.., но только сначала. То есть я очень удивился, когда услышал онем по телевизору.

— Стало быть, эксперимент ваш не удался! —злорадно воскликнула Надежда.

— Отчего же, отчего же… — произнес Арсений Петровичзагадочным тоном. — Конечно, какой-то жалкий дилетант вмешался в моюработу, нарушил чистоту эксперимента, но я свою серию тоже завершил. Поймите,Надежда Николаевна, я ведь ученый, мне не нужна скандальная известность, мневажнее подтвердить свою правоту, правоту своей теории.

— Как? Значит, еще одно убийство?

— Надежда Николаевна, — поморщился доктор, —я просил вас не употреблять таких слов. Мне больше нравится называть это сериейэкспериментов…

— А какое участие в вашей работе принимала та полнаяблондинка из справочного? Она полностью в курсе ваших дел? Вы излагали ей вашутеорию?

— Она… — В голосе Арсения Петровича появились странныенотки. — Она не совсем в курсе.

— Значит, она помогала вам просто так, по добротедушевной?

— Я вас умоляю, у гиен не бывает души и тем болеедоброты!

— А, так она тоже гиена? — вскрикнулаНадежда. — Как же вы ее уговорили вам помогать?

— Она очень хотела выйти за меня замуж, —усмехнулся доктор. — Не делайте такое лицо, — оскорбился он, заметив,как Надежда пренебрежительно оглядела всю его невысокую фигуру, — у менятрехкомнатная квартира в центре, на Мойке, окна на набережную. Живу я там состарухой матерью, ей восемьдесят восемь лет. Так что приданое у меня недурное,Раисе очень хотелось его получить. И хватит об этом, вопрос закрыт! —внезапно рассердился он.

До Надежды дошло, что он употребляет в отношении полнойблондинки только прошедшее время, и она в ужасе воскликнула:

— Так она и есть пятая жертва?

— Не жертва, а участник эксперимента! — закричалАрсений Петрович. — Прошу не путать!

— А я, я тоже стану участником вашегоэксперимента?! — заорала Надежда, потеряв всякую осторожность.

— Мне кажется, у вас есть еще несколько лет. Для моейработы вы еще не созрели.

— Я не гиена! — возмутилась Надежда. — Я непытаюсь получить власть над людьми, у меня хороший характер и любящий муж. Наработе тоже со всеми лажу, я не гиена!

— Возможно, — равнодушно согласился АрсенийПетрович. — Но все равно придется вас устранить — вы слишком много узналии можете помешать научному прогрессу, а это недопустимо.

— Под каким же названием войдет в историю науки вашатеория? — язвительно спросила Надежда.

— Не знаю, — смущенно замялся АрсенийПетрович. — Может быть, просто.., теория Трегубовича.., или возрастнойметаморфоз Трегубовича.

Надежда почувствовала, что настал подходящий момент: докторнесколько расслабился, отвлекся, она тем временем узнала о нем достаточномного, он в порыве самолюбования даже назвал свое место жительства.

Но не следует забывать, что перед ней — опасный маньяк, насчету которого теперь уже пять убийств. Теперь и ее жизнь в смертельнойопасности, и необходимо что-то делать, причем именно сейчас.

Боковым зрением она давно уже приметила круглый белыйтабурет. Шагнув к нему, Надежда схватила табурет за ножку и замахнулась наТрегубовича. Однако с удивительной для его лет реакцией Арсений Петровичперехватил импровизированное орудие и вырвал его у Надежды из рук.

Поведя головой, как будто ему тесен воротник, он раздраженнобуркнул:

— Что же это вы.., с виду вроде бы интеллигентнаяженщина, а пользуетесь такими хулиганскими приемами. Надо же, табуреткой меняхотели двинуть! Я очень разочарован.

— А мне плевать, — ответила Надежда. — Я тожеразочарована. Вы с виду тоже приличный человек, говорят, хороший хирург — а явсегда с уважением относилась к людям этой профессии, — а на делеоказались обычным убийцей!

— Опять вы употребляете такие слова! — заоралдоктор. — Я не убийца, а ученый, проводящий важнейший научный эксперимент!

— Слышали уже! — огрызнулась Надежда.

Понизив голос, Трегубович продолжил:

— Я хотел обойтись с вами мягко, как с порядочнойженщиной. Но теперь я вижу, что вы этого не заслуживаете.

Он заломил руку Надежды за спину и потащил ее к тяжеломуметаллическому, похоже, что бывшему зубоврачебному, креслу.

Закусив губу от боли, Надежда пыталась сопротивляться и дажеукусить злодея в плечо, но безуспешно. Тогда она решила действовать болееудобным оружием — насмешкой.

Как можно язвительнее она проговорила, вернее, прохрипела:

— А где же ваша знаменитая роза? Или мне розы неположено? Ах, ну да, у меня ведь сегодня не день рождения! И вообще я на васстрашно обижена — ведь мне еще очень далеко до вашего любимого возраста!

Прибавить женщине несколько лет — да это похуже смертибудет!

Надежда несла чушь, а сама все больше и больше падала духом.Похоже, что никто не придет ей на помощь и свои дни окончит она очень скоро с помощьюэтого ненормального.

— Заткнетесь вы когда-нибудь? — рявкнулТрегубович. — Вас, похоже, даже могила не исправит!

С этими словами он толкнул Надежду в кресло и широкимпластырем примотал ее запястья к подлокотникам. Надежда, улучив момент, изовсех сил пнула его ногой по щиколотке. Арсений Петрович тихо выругался, потерушибленное место и примотал ноги Надежды к ножкам кресла.

— Ну вот, — удовлетворенно констатировалаНадежда, — теперь вы не только кривошеий, но еще и хромой!