Книга Библия улиток - Евгения Мелемина

Пират в брезентовой куртке поднялся, подошел в угол и коротко пнул клетчатое одеяло под ребра.

– Хорошо, – выдохнув, согласился искатель баб и снова залег.

Сменив траекторию, пират направился к стойке, сел рядом с Сэтто и сказал:

– Покажи-ка вот ту фиговину у тебя на руке.

Сэтто уткнулся носом в фляжку.

– Три по двести, – сказал пират, повысив голос, и Билл побежал к шкафам.

– Оставь его, – протянул кто-то с другой стороны. Простуженный срывающийся в визг голос. – Дались тебе эти малолетние сифилитики…

– Я хочу посмотреть, что у него в руке, – упрямо ответил пират.

Сэтто сидел, мелкими глотками отпивая ром, и размышлял, как оставить «кактусы» так, чтобы не задохнулся к черту Сестричка Билл. Пока ситуация не особо накалилась, можно было подумать и о его безопасности, если же станет хуже – извини, Билл, будем надеяться, что твои легкие выдержат.

– Где бабы?! – завопил угол.

На этот раз пират не обратил на него никакого внимания.

– Я почему спрашиваю, – доверительно сказал он Сэтто. – Вдруг ты умеешь метать ракеты из рук и лить лаву из головы? Говорят, сейчас на вооружение каких-то киборгов начали поставлять. Если умеешь, то покажи – я заплачу.

Соблазн был велик. Делов-то – наобещать с три короба, снять деньги с чужой карты и сделать ноги. Сэтто несколько секунд обдумывал заманчивую перспективу, но перед ним маячило одно «но». Если взять оплату сразу, то станет очевидно, что картридер не предназначен для метания ракет, и тогда неизвестно, каким путем пираты выцарапают свои деньги обратно… вполне возможно, что вместе с рукой.

– Билл, – позвал Сэтто. – Спиши мой долг с карты господина пирата.

Тоже риск, но меньший. Простая демонстрация стоимостью всего в пять баксов.

Билл протянул руку, и заинтересованный пират отдал ему свою карту. Сэтто закатал рукав куртки, Билл вставил карту в пластиковую щель и дернул.

Загорелся короткий огонек и сразу погас.

– Пять баксов, – быстро сказал Сэтто, увидев, как изменилось лицо пирата.

Над ухом захохотали.

– Это просто картридер? – разочарованно спросил пират, разглядывая щель. – Когда их начали в людей встраивать?

– Где бабы???

– Завались! – рявкнул пират и снова повернулся к Сэтто. – Не удивляйся, парень, мы с другом просто очень долго болтались по морю, и некоторые штуки кажутся нам в новинку.

– Мне не кажутся, Мафит, – проворчал простуженный, закашлял и захрипел. – Очень практично – все свое ношу с собой. Я к месту употребил?

– Очень! В точку, Денни, – восхитился Мафит и сдернул с затылка капюшон.

Он оказался небритым, скуластым. Ровный ряд колечек полностью закрывал верхнюю губу, в нижней торчал серебряный шип. На маленьком лбу красовалась надпись «Беглый раб», выполненная в готическом стиле и с большим вкусом. Серые пристальные глаза смотрели сердито, ресницы на обоих были обожжены, а брови над ними выбриты.

Примятый капюшоном ежик белых волос медленно распрямлялся.

Сэтто посмотрел на татуировку, на ежик и нехотя выговорил:

– Картридер встроят за полтинник, дело на пять минут.

Денни, подавившись кашлем, прикончил остатки лимонных долек, сходил за свой столик за ледяным пивом и снова вернулся.

Дверь распахнулась, впустив холодный ветер и запах гари.

Держась рукой за косяк, в «Креветку» ввалился Кальд. Сэтто оглядел его мельком и отвернулся. Не его это дело: выяснять, почему братец сюда приперся и почему он в таком виде – правая сторона лица отекшая, уголок рта оттянут вниз, один глаз осмысленно оглядывает зал бара, второй прикрыт и тоже словно сполз. В волосах запекшиеся кровавые прядки.

Билл проследил, как Кальд, спотыкаясь, бредет к столику, и задумался, медленно вращая тряпку внутри мутной кружки.

– Задаром нельзя! – прогремел он наконец.

Кальд не обратил на него никакого внимания, зато в углу встрепенулся желтый. Выпутался из своих одеял и побрел к Кальду на тонких подламывающихся ногах.

– Баб не будет, значит, – бормотал он, – хорошо…

Он цапнул Кальда за плечо и развернул к себе. Тот вяло мотнулся, но не сделал попытки высвободиться.

– Тогда пусть будет мальчик, – продолжил желтый, – хорошо… все молодое мясо на ощупь одинаковое.

Сэтто аккуратно положил на стойку свою фляжку и искоса глянул на Мафита. Тот наблюдал за происходящим с неподдельным интересом.

Над ухом как-то покашливал.

– Если я возьму вот это… – сказал желтый, зябко сворачивая плечи, – и заплачу за него тебе, Билли, он может остаться?

Билл молча выложил на стол ключи и отвернулся.

– Дети… – непонятно сказал Мафит, но глаза у него по-прежнему оставались строгими и жестокими.

Он отодвинулся, пропуская длинную желтую руку, протянутую за ключами.

А у мужика-то гепатит, отвлеченно подумал Сэтто. Только этого не хватало в нашем семействе…

Пальцы загребли связку ключей и медленно поползли назад. Длинные, словно бескостные, пальцы-змейки с надтреснутыми панцирями ногтей.

Сэтто снова взял в руки фляжку, задумчиво покрутил ее, нашел самый острый угол и обрушил ее вниз, особо не целясь.

Что-то хрустнуло, темные капли взметнулись и опали, заляпав только что вымытую стойку.

Сэтто не стал дожидаться крика, неловко, но быстро, уронив высокий табурет, подпрыгнул и вцепился желтому в шею. Тот согнулся, размахивая перебитыми пальцами, и успел локтем отпихнуть Сэтто, чувствительно проехавшись по скуле.

На пол скатились вместе. Сэтто затылком приложился об ножку табурета и на мгновение пожалел, что во все это ввязался. Расклад теперь был не в его пользу – придавленный костлявыми коленями, он ерзал туда-сюда, но не мог увернуться – острая боль искрами рассыпалась то в переносице, то во рту, то на скуле. Губы быстро стали мокрыми и липкими, случайно коснувшись кончиком языка, Сэтто нащупал влажный лоскут мяса и взвыл от злости.

Желтый методично бил и бил, нависнув над Сэтто, и останавливаться не собирался. Его глаза остекленели – такие бывали у матушки, когда она ловила кого-то из братьев на воровстве.

Сдохну я тут, отчаянно подумал Сэтто.

Он снова попытался отползти, но смог только повернуться на бок, нащупал в кармане шарик-кактус, сумел поднять руку и запечатать ладонью распяленный злобой рот желтого. А шарик проскользнул внутрь, затянутый хриплым дыханием, и сначала перекрыл его, не щадя случайно попавшейся на пути жизни, а потом выполнил свое предназначение – с легким шипением раздулся и выпустил ядовитый газ.

Сэтто отполз к стойке, сел, вытирая лицо кулаком. Кровь лилась отовсюду, и почему-то было по-детски обидно и хотелось зареветь.