Книга Гувернантка - Венди Холден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мэрион подпрыгнула за листом — и поймала его.
На лужайке появился Эйнсли и бодро направился к ним.
— Вот пробил час, и наш пришел спаситель! — весело воскликнула герцогиня и помахала ему пустым бокалом из-под шампанского.
Но дворецкий бутылки с собой не взял. Мэрион со страхом наблюдала за тем, как он кинулся к герцогу и что-то прошептал ему на ухо. Герцог испуганно ахнул и вскочил на ноги.
— Берти! Что такое?!
— Аб-б-бердинская больница! Д-д-дэвид! Надо спешить…
И они торопливо направились к дому.
Лилибет испуганно посмотрела на Мэрион.
— Что случилось? Дядя Дэвид заболел?
— Можно и так выразиться, — пробурчал Эйнсли по пути к дому.
Вечернюю газету доставили в Биркхилл после обеда, еще до возвращения герцога с супругой. Мэрион, забежавшая в дом за ракетками для тенниса, заметила ее на столике в холле. Она взяла номер в руки. На первой полосе были две фотографии, сделанные сегодня днем. На одной из них герцог с герцогиней, в последнюю минуту подменив «заболевшего» короля, открывали новое отделение в абердинской больнице. А на другой был изображен король собственной персоной. Вполне здоровый с виду, он стоял на абердинском вокзале в автомобильных очках и радостно улыбался.
— Поезд миссис Симпсон опоздал, — пояснил Эйнсли, вышедший в холл. — Пришлось его величеству ее дожидаться. Он, видимо, понадеялся, что из-за очков его никто не узнает. Но, разумеется, получилось в точности наоборот. Его не узнал всего один полицейский, попросивший переставить автомобиль.
— Так он здесь… — медленно проговорила Мэрион. Да еще при таких поистине абсурдных обстоятельствах…
— Боюсь, Абердин никогда его не простит, — неумолимо заключил Эйнсли. — А может, и вся Шотландия, если об этой истории все узнают.
Вечером Мэрион вышла прогуляться. У нее страшно разболелась голова. В последние дни это случалось довольно часто, а причиной тому были ее собственные волнения, помноженные на переживания за королевскую семью.
Когда она вернулась, то застала герцогиню в приступе праведного гнева. Точно ангел отмщения, та схватила газету и, увидев заголовок, швырнула ее на пол.
— Нет, ты только подумай, Берти! Какой абсурд — встречать эту женщину лично! Мы с тобой, должно быть, выглядели круглыми идиотами!
Эта женщина в элегантном костюме от Шанель черным облаком нависла над герцогом и его семьей.
Мэрион захотелось подняться на холм, посмотреть на каирны, а заодно и подышать свежим воздухом. С каждым шагом ей становилось легче. Крики кулика, журчание воды, шумная возня куропатки в цветущем вереске — все эти звуки окутали ее, и постепенно Биркхелл с его бедами остался где-то далеко-далеко в стороне. А вскоре за деревьями проглянули высокие горы камня.
Первым она увидела «Купчий каирн» — самый первый памятник, воздвигнутый в честь покупки резиденции. Они с Лилибет сошлись на том, что он выглядит в точности как нос лодки, которая рухнула с неба и наполовину ушла под землю.
Следом она заметила высокую, плоскую пирамиду, посвященную «Памяти принца Альберта, благородного и добродетельного принца-консорта, от безутешной вдовы». Мэрион немного постояла перед ним, припоминая разговор с Лилибет о любви. «А когда люди влюбляются, они действительно „теряют голову“, точно ее никогда и не было?»
У нее защемило сердце. Лилибет потихоньку взрослела. Уже совсем скоро, всего через несколько лет, она и сама пустится в плавание по бурливым водам любви. Оставалось только надеяться, что ей повезет больше.
Мэрион вновь подумала о Валентине. Здесь, неподалеку от хижины, где они занимались любовью, она вдруг ощутила, как же он ей близок. Она надеялась, что смирится с тем, что между ними все кончено и она больше никогда его не увидит. Но теперь мысль об этом показалась ей невыносимой. Ей очень не хватало его непоколебимой уверенности, особенно теперь, когда мир вокруг стал таким коварным и сложным. Она прислонилась к каирну и дала волю слезам.
— Что случилось? — с любопытством поинтересовался голос позади.
Мэрион ахнула от неожиданности и резко обернулась.
Позади нее стояла женщина в длинном, элегантном пальто в ломаную клетку. На ее блестящих черных туфлях на высоком каблуке не было ни пылинки, а иссиня-черные волосы, разделенные пробором посередине, лежали безупречно. На жемчужно-белом лице не было и следа усталости — только в больших черных глазах застыла тревога, а кроваво-красные губы были сочувственно поджаты.
— Расскажите мне о своих бедах, милая моя, — попросила Уоллис Симпсон с усталой улыбкой. — А я вам поведаю о своих.
Глава тридцать третья
Изумлению Мэрион не было предела. Откуда ни возьмись, прямиком из лесного сумрака, к ней вышла сама ведьма из кошмаров Лилибет. Хитрая соблазнительница, бесстыдная уничтожительница королевского покоя. Мэрион была в таком потрясении, что и слова вымолвить не могла.
А вот миссис Симпсон держалась как ни в чем не бывало.
— Мы с вами ведь уже встречались? — уточнила она с приятным балтиморским выговором, который Мэрион тут же вспомнила. — Вы же однажды забрели к нам в Форт!
— Да… Я думала, вы забыли об этом…
Красные губы изогнулись в лукавой усмешке.
— Я хотела вас уберечь от неприятностей, только и всего, дорогая.
Смысл ее слов дошел до Мэрион не сразу. Так значит, Уоллис ее защитила?!
— Спасибо вам.
Та усмехнулась в ответ.
— Не за что, моя милая.
В голове у Мэрион завертелся круговорот мыслей. Стало быть, первое впечатление об Уоллис ее не обмануло. Вопреки всем слухам, миссис Симпсон вовсе не была эгоистичным чудовищем, готовым на все ради того, чтобы добиться завидного положения в обществе. А была человеком понимающим и преисполненным сочувствия. Даже к скромным гувернанткам. Она ведь легко могла рассказать, что уже виделась с Мэрион, и тем самым в два счета заткнуть герцогиню за пояс. Но не стала этого делать.
Мэрион вдруг остро ощутила всю несправедливость такого расклада. Уоллис — добродетельную женщину — все зовут проходимкой, чудовищем, даже не достойной того, чтобы обращаться к ней по имени. В этой женщине видят угрозу не только личному счастью, но всему привычному укладу жизни.
Мэрион очень хотелось примирить две стороны, меж которыми вспыхнуло столь серьезное недопонимание. Но стоило этой идее только прийти на ум, как она решительно отогнала ее. Об этом и речи быть не могло! Слишком уж далеко все зашло. Единственным связующим звеном между этими враждующими лагерями была она сама — и никто больше.
И никто больше… Она задумалась над
