главным. С двух сторон в фасад врезаются три арки на рустованных пилонах, соответственно которым располагаются вверху две открытые колонные лоджии. Таким образом, дом в схеме дает фигуру в виде двух массивов с более узкой между ними перемычкой. Поля боковых стен охвачены внизу рустованными колоннами, соответственно которым в верхнем этаже помещены пилястры, увенчанные своеобразно расцвеченными ионическими капителями. В каждом поле помещено по два больших окна в узорчатых наличниках. Окна нижнего этажа покоятся на полочках, поддерживаемых кронштейнами, и обведены с двух сторон и поверху тягами рустованных камней с выступающими вверху треугольничками. Плоская дуга перекрытия увенчана замковым камнем с гримасирующей, высовывающей язык маской на нем — такие же гротескные маски высечены и на камнях, в которые упирается свод. Замковые камни сводов также украшены резанными в камне рельефными масками — каждая с индивидуальным, неповторимым выражением лица. Окна второго этажа, отделенного от первого сочными, многообломными карнизами, обработаны проще и легче, образуя довольно обычный для барочного искусства рисунок. Во втором этаже, на узкой стороне дома, в центре парадной планировки находится большое окно-дверь под сочной дугой-аркой с мелким переплетом оконной рамы. По-видимому, здесь был некогда небольшой висячий балкон на кронштейнах, прекрасно подчеркивавший центральную точку архитектуры. Эта дверь-окно соответствует кабинету Брюса. Сравнение этого фасада с противоположным углом ясно показывает разницу в отделке в зависимости от условий планировки. Садовая сторона дома была распланирована в общих чертах аналогично дворовой. Но если там под арками было некое подобие вестибюля с дверью, приводящей в нижний зал, то здесь, судя по отделке внутренних стен тесаным и диким камнем, скорее всего было некое подобие грота, возможно, когда-то отделанного туфом, штуком и даже раковинами. Колонны верхней лоджии с этой стороны обрушились, и вместо нее получилась здесь открытая терраса. Когда-то центр постройки отмечал вверху фонарь-башенка, скорее всего деревянный, теперь несуществующий, где, вероятно, и находилась астрономическая обсерватория гр. Я.В. Брюса и часы. Башенку, так же как и всю почти внутреннюю отделку дома, истребил пожар. В центральном нижнем зале остался еще громадный голландского типа очаг, в котором, казалось бы, можно зажарить целого кабана, очаг в типе тех, что находятся в Монплезире, Марли и Петровском домике в Летнем саду. Полов нет, поэтому снизу видны сохранившиеся фрагменты лепнины в парадном верхнем зале. Отделка эта была очень тонкой и красивой. В стене, смежной с кабинетом Брюса, осталась ниша, увенчанная некогда великолепным картушем во вкусе Regence* (* Регентство (франц.).), где, судя по остаткам, среди типичных завитков изображены были амуры-putti с гирляндами цветов. В нишу так и просится нарядный и барочный бюст работы Растрелли-старшего. Голубые поля стен охватывали белые, разделенные желобками пилястры с капителями, где волюты соединены между собой гирляндой роз. Пилястры начинались на высоте окон, опираясь на панель, и несли богатый обломами карниз, в свою очередь, служивший нарядным отграничением не сохранившегося, конечно, живописного или также лепного плафона. Фрагментов отделки было еще достаточно, чтобы восстановить по ним всю отделку парадного зала. Эти кусочки декоративного убора стен — редчайшие в загородном русском строительстве примеры барочных и рождающихся в них рокайльных отделок. Только в балтийских провинциях — в Екатеринентале под Ревелем, в Митавском дворце, в усадьбе Обер-Пален — сохранились эти недостающие звенья стилистической цепи развития декоративного искусства. В других помещениях глинковского дома не сохранилось ничего — здесь также отсутствуют полы, а штукатурка сбита со стен до кирпича. Большинство окон замуровано, и комнаты кажутся мрачными подвальными помещениями. Из главного зала был выход в обе лоджии, где, возвышаясь на каменных постаментах, соединенных между собой решетками сложного и прихотливого узора, стоят спаренные колонны, увенчанные все той же полуионической, полудорической капителью с волютами, соединенными гирляндами роз.
Несмотря на опустошительный пожар, дом в Глинках кажется лучше сохранившимся, чем иные постройки, пострадавшие от невежественных, разрушающих рук слепых исполнителей в 1917 году брошенных в толпу разрушительных лозунгов.
Архитектурный стиль дома продолжают и другие здания усадьбы, конечно, одновременной с ним постройки. Внешние фасады обоих павильонов по сторонам главного дома — кордегардии и флигеля в парке. Их расчленяют на три части рустованные лопатки, обрамляющие дверь под аркой посередине и по три окна в барочных наличниках с каждой стороны; еще в духе русского строительства XVII века по всем выпуклостям раскрепованы кирпичи, дающие сочную, отграничивающую крышу, светотеневую линию. Противоположные фасады этих двух симметричных построек индивидуализированы сообразно их назначению. Фасад кордегардии разработан арками на столбах, частью теперь уничтоженными, приближающими постройку к типу торговых рядов, возникших уже в первой половине XVIII века в Петербурге, а затем повторенных во многих провинциальных городах. Фасад паркового павильона разработан исключительно нарядно. Здесь пилястры того же типа, что и в доме, расчленяют стену уже на пять частей; пилястры наложены на более широкие лопатки также с капителями, как бы образуя таким образом группу из пилястры и двух полупилястр в различных плоскостях. Нарядные лопатки эти отмечают оба конца стены и, приближенные по двое по бокам средней двери, охватывают полукруглую нишу с сочным раковинным завершением, отграничивающий карниз которого перерезает лентой рокайльный завиток. Первоначальная окраска в два тона, статуи Амура и Психеи, находившиеся некогда в нишах, балюстрада с фигурами и вазами, возможно, завершавшая ранее стену, — все это придавало постройке особую нарядность в том дворцовом стиле, который характерен для первой половины XVIII века.
Внутри павильон распадается на три помещения — средний зал с нишами по углам, ориентированным по сторонам света, и двумя комнатами с обеих сторон. Есть предположение, что павильон этот являлся масонской ложей — в таком случае центральное помещение являлось залом заседаний, отделение слева — комнатой приуготовления, а справа — комнатой старших братьев. Можно ‹думать›, что доступ в комнату приуготовления был еще и через подземный ход, ответвлявшийся из гротового сооружения на главной, перпендикулярно [нрзб.] проведенной оси усадьбы, откуда, по-видимому, таковой действительно вел в дом. Как бы то ни было, масонская ли ложа или просто парковый Эрмитаж, — павильон в саду глинковского парка является любопытнейшим образчиком садовой усадебной архитектуры первой половины XVIII века. Два других флигеля, на дворе усадьбы, сохранили также свое членение рустованными лопатками и в значительной степени оконные наличники. Отдельно и уже вне симметричной планировки расположен хозяйственный двор с постройками, по-видимому, современными главным зданиям усадьбы.
Не меньший интерес, чем архитектура, представляет парк в Глинках с его регулярными фигурными дорожками, в плане образующими интересные сложные фигуры, в которых можно усмотреть масонские знаки. Схематически планировка этого небольшого французского сада сводится к четырем квадратам в ширину главного дома,
