Книга Предатель выбирает один раз - Саша Фишер

спускался Болдер.

— Фройляйн Лисбет осталась с раненым, — доложил он, встав рядом со столом по стойке смирно. — Герр штамм Фогельзанг, теперь я бы тоже хотел пообедать.

— Конечно, герр Болдер, — Шпатц поднял взгляд на посланника. — Сейчас герр Блазе придет, и я попрошу его, чтобы он накрыл и на вас тоже.

Шпатц поднялся. Ульфбраун что-то говорил, что прибывает первая партия переселенцев? Вся эта суматоха с засадой отвлекла от основной задачи, надо бы проверить, как там дела. Да и с этой засадой тоже... Скоро должны доставить тела, хотелось бы присутствовать на опознании. На верху лестницы показался Крамм.

— Кстати, я не поблагодарил вас, герр Болдер, — Шпатц замер и посмотрел на все еще стоящего по стойке смирно Болдера.

— За что, герр штамм Фогельзанг? — Болдер расслабил одно колено, перевел взгляд на Шпатца и снова стал похож на живого человека, а не автоматона, обучающего строевой подготовке.

— Если бы не вы, то мы бы не справились с этой засадой, — сказал Шпатц.

— Это входит в мои инструкции, герр штамм Фогельзанг. — Считайте, что я просто выполнил свою работу. Но ваша похвала мне приятна.

— Интересная какая вещица... — Шпатц обратил внимание на кулон из черненого серебра с мутно-зеленым камнем, похожим на окатанную морем стекляшку. Он торчал между пуговицами форменной куртки Болдера, видимо, выбился, пока они ворочали раненого телохранителя. — Что это?

— Досталось на память от моей матери, — отчеканил посланник, пряча кулон под одежду. — Не по форме, прошу прощения. Просто безделушка.

— Просто безделушка, — повторил Шпатц и кивнул.

Глава 9

Wenn ihr ohne Sünde lebt

Einander brav das Händchen gebt

Wenn ihr nicht zur Sonne schielt

wird für euch ein Lied gespielt

(Если вы живете без грехов,

Усердно протягиваете друг другу руку помощи,

Если вы не коситесь на солнце -

Для вас будет сыграна песня.)

Ein Lied — Rammstein

Шесть трупов лежали в ряд на деревянном полу амбара. С них уже сняли брезентовые куртки и маски и свалили кучей в углу. Все шестеро — мужчины. Неопрятные, с неухоженными бородами, одетые в грубые рубахи и штаны. Они были чем-то неуловимо похожи, все шестеро. Не то, чтобы родные братья, но родственники. Шпатц стоял, подперев стену рядом с воротами и наблюдал, как управляющий о чем-то тихо беседует с полицаем. Болдер стоял, вытянувшись по стойке смирно рядом с Шпатцем и смотрел прямо перед собой с дежурным отсутствием выражения лица. Полицай махнул рукой притулившемуся в темном углу пожилому мужичку. Тот, с опаской озираясь, подошел к лежащим в ряд телам. Шпатц прислушался.

— Ты сказал, что точно знаешь, кто это такие, Верт? — строгим тоном спросил полицай.

Мужичок стащил с головы кургузую шапочку и закивал.

— И кто это? — Ульбраун заложил большие пальцы за ремень.

— Вон тот, с самого краю — Бартли, а в самой середине — Тисли, герр Ульфбраун, — узловатый палец Верта указал на те тела, которые были ему знакомы при жизни. — Третьего дня приходили ко мне гуся покупать.

— А больше ты про них ничего не знаешь? — Ульфбраун отвернулся, скрывая презрительную мину на лице.

— Они работали в ночной смене на лесопилке, — сказал Верт, втянув голову в плечи. — Живут в Зигеверке, оттого их и не знает никто.

— А остальных не знаешь? — спросил полицай.

Мужичок отрицательно покачал головой, продолжая комкать шапку.

— Ладно, можешь идти, — управляющий махнул рукой и направился к Шпатцу. — Герр Шпатц, вы все слышали?

— Да, герр Ульфбраун, — Шпатц кивнул. — Но мне непонятно ваше выражение лица. Что за место такое — Зигеверк?

— Район на месте старой лесопилки, потому так и называется, — управляющий облокотился на стену рядом с Шпатцем, мельком глянув на стоящего истуканом Болдера. — Понимаете... По негласному договору мы никогда не вмешивались в дела тамошних жителей. Потому что они... Как бы это сказать... Официально они до сих пор не граждане Шварцланда. Они беженцы. На их родине шесть или семь лет назад случилась война, они перешли горы и попросили приюта. Мы их пожалели и согласились. Они живут замкнутой общиной, и до сих пор практически не показывались в городе. Со мной из них общался только один — Бензель Ройсер. Он вроде как у них там за главного.

— И сколько всего этих самых переселенцев? — спросил Шпатц.

— Человек сорок или пятьдесят, если считать женщин, — Ульфбраун разглядывал свои ботинки.

— То есть, вы хотите сказать, что в вашем городе проживает полсотни человек без всяких документов, и вы никак не контролируете, чем они занимаются? — Шпатц иронично изогнул бровь. — Верно я вас понял, герр Ульфбраун?

— Вы должны понять, герр штамм Фогельзанг, — управляющий поднял умоляющий взгляд на Шпатца. — Здесь тихие и глухие места, если бы мы не приняли и не поселили их у себя, то они начали бы разбойничать в Заубервальде, что было бы совсем нежелательно... Кроме того, до сих пор они вели себя тихо и почти не показывались за пределами Зигерверка.

— То есть, вы считаете, что нападение из засады — это недостаточный повод для вмешательства в их внутренние дела, — Шпатц хмыкнул. — На которые они, кстати, вообще не имеют права, потому что Шриенхоф — это территория Шварцланда.

— Ммм... Они же напали не в городе, — голос Ульфбрауна стал тише. — Кроме того, среди вас не было ни одного гражданина Шриенхофа, так что формально они все еще не вмешались...

— Герр Ульфбраун! — Шпатц почувствовал, что начинает злиться. — Что-то ваши способы вести дела вызывают у меня сомнения в вашей пригодности к должности управляющего...

— Прошу прощения, герр штамм Фогельзанг, — пробормотал Ульфбраун. — Возможно, где-нибудь в Билегебене или других больших городах все обстоит иначе, но здесь у нас мы вынуждены следовать не столько закону, сколько сложившимся традициям и...

— Вы заговариваете мне зубы, герр Ульфбраун, — Шпатц сверлил взглядом лицо Ульфбрауна. Управляющий выглядел виноватым и полным сожаления, но никакого страха в нем не ощущалось. Шпатц грустно подумал, что, в общем-то, он прав, что не боится. С одной стороны, Кальтенкорбл широким жестом наградил Шпатца самыми обширными полномочиями, граничащими с всемогуществом, с другой — инструментов для реализации разнообразных карательных мер