Книга Учитель из моих кошмаров - Дина Дэ

придушить выродка голыми руками.

Но я не стану спешить.

Нет.

— Оставьте нас одних, — исподлобья посмотрел я на парней, стоявших за спиной «жениха».

Кивнув, те бесшумно вышли из зала и закрыли за собой тяжелые двери.

Хрустнув костяшками пальцев, я медленно подошел к уроду.

Кожу стянуло от засохшей крови, а в том месте, где должно было быть сердце, звенела зияющая пустота.

— Зачем она тебе? — глухо спросил я, глядя уроду прямо в глаза.

Для меня он уже был не жилец. Но мне было важно кое-что прояснить.

— А тебе? — впившись в мое лицо проницательным взглядом, усмехнулся урод в костюме. — Так хорошо трахается? Или позарился на деньги папаши?

По телу пробежала дрожь.

Бля, с каким же удовольствием я закопаю его в землю…

— Зачем она тебе? — повторил я вопрос, выпрямляясь во весь свой рост.

Зря я, наверное, отпустил парней. Я был в шаге от того, чтобы подарить этому уроду мгновенную смерть.

— Я приметил эту крошку сразу, как только познакомился с ее отцом, — пожал плечами выродок. — Она идеально подходила мне. Внешность, ум, харизма, связи отца. Мне нужен был такой пластилин, чтобы слепить из него что-то стоящее.

Пальцы сжались в кулаки.

Виталина была настолько прекрасна и совершенна, что слова этого отморозка звучали, как кощунство.

— Я смотрел на ее мать и понимал, что генетика там шикарная, — разоткровенничался урод. Он верил, что с минуты на минуту примчатся его ФСБшники, и чувствовал себя хозяином вечеринки. Ему даже доставляло удовольствие вываливать на меня всю свою гниль.

— Ты же знаешь, что случилось с ее матерью? — широко улыбнулся выродок, кайфуя от того, с каким трудом я сдерживаю себя. — Они пошли на речку, и мать утонула, когда пыталась спасти Виту.

Я незаметно сглотнул.

Я и не подозревал, через что пришлось пройти моей девочке…

— А прикол в том, что до этого я незаметно накачал ее дуру-мать наркотиками, чтобы скомпрометировать, — зло хмыкнул урод, подаваясь вперед, насколько позволяли наручники. — А она вместо того, чтобы отрубиться в своей спальне, за каким-то хером поперлась с дочкой на пляж.

Мне стало тяжело дышать от ярости, темной волной поднимающейся всё выше и выше.

— Но вышло даже лучше, чем я планировал, — откинувшись на спинку стула, самодовольно искривил губы выродок. — Ты даже не представляешь, что чувство вины творит с маленькими домашними девочками. Ими становится так просто управлять. Даже ее папаша после пары моих советов справился. Пока не появился ты…

Это была последняя капля.

Короткий хлесткий удар в лицо вырубил мудозвона. Скрипя зубами, я схватил бездыханное тело и потащил к выходу.

До приезда полиции и неприметных людей в серых костюмах оставалось совсем немного, и мне нужно было поторопиться.

Олег с Бахой видели, как я грузил выродка в багажник и садился за руль машины, но даже не сделали попытки подойти ближе.

Они знали меня давно и поняли всё с первого взгляда.

Смерть этого подонка будет мучительной.

* * *

Парковка возле больницы была забита под завязку.

Тормознув прямо посреди дороги, я схватил из машины черную ветровку и, накинув ее на голый торс, рванул к зданию.

От меня разило кровью и сырой землей, и люди инстинктивно шарахались в сторону.

Похуй.

Не обращая ни на кого внимания, я ворвался в больницу и, бегло пробежавшись взглядом по указателям, метнулся к лестнице.

Я не помню, как взлетел на четвертый этаж, игнорируя окрики офигевших санитаров.

Я и так потерял слишком много времени.

Вломившись в коридор, ведущий в реанимацию, я наклонился и пристально посмотрел в глаза медбрату, сидевшему у входа.

— Виталина Аронова, — мой голос звучал будто из преисподней, и парень, побледнев, нервно сглотнул.

— Пятая дверь справа, — кивнул он головой, старательно избегая мой взгляд.

Криво усмехнувшись, я выпрямился и стремительно пошел по коридору.

Мое сердце колотилось, как ненормальное.

Я двигался, но не чувствовал собственного тела.

Я дышал, но воздух не проникал в легкие.

Сейчас я увижу Веснушку.

Неважно, в сознании она или нет.

Я ее увижу.

И до кровавых точек перед глазами я боялся, что увиденное не оставит нам шанса.

Я так боялся, что в хрупком теле больше не осталось света…

— Рус… — тихий голос Бахи на секунду вернул меня в реальность.

Я медленно повернул голову и посмотрел другу в глаза.

Он стоял напротив той самой двери и, пожалуй, еще никогда я не видел его таким осунувшимся и встревоженным.

Сердце тревожно кольнуло.

Нет-нет-нет…

Отвернувшись от друга, я резко толкнул дверь и, отмахнувшись от запричитавшей женщины в белом халате, шагнул в стерильное помещение.

Белые стены, сверкающая сталь инструментов, бесконечные трубки и яркие лампы ослепили меня.

Зажмурившись, я сделал еще один шаг вперед.

Я пришел.

Вита ведь видит меня?

Мне показалось, я даже услышал ее недовольное ворчание «Мог бы и прикрыть свой торс. Ты все-таки в больнице находишься, а не в стрип-клубе»…

Я улыбнулся, ощущая влажную соль на губах.

— Больше ты от меня не убежишь, красотка, — хрипло пообещал я, медленно открывая глаза.

Сознание цеплялось за что угодно — за писк аппаратов, за острые углы кровати, за белоснежную простынь, которая казалась серой на фоне неестественно-бледных изящных ступней…

Но момент истины был неизбежен.

На кровати лежала моя Вита.

И еще никогда она не была так далека от меня.

Глава 46

Горецкий

Я влюбился впервые в жизни.

Да так сильно, что напрочь потерял голову.

Настолько, что я, тридцатилетний мужик, поверил в чудеса.

Поверил в то, что это может быть навсегда.

Зло усмехнувшись, я отшвырнул пустую пачку сигарет и, подставив лицо мокрому снегу, посмотрел в небо.

У кого-то там, наверху, хуевое чувство юмора.

Иначе зачем всё это?

Зачем я встретил Веснушку и втрескался в нее по уши?!

Зачем, как придурок, мечтал о нашей свадьбе, о днях и ночах, в течение которых мы бы состарились вместе, о дочке, у которой были бы невероятные зеленые глаза?..

Идиот. Идиот. Идиот.

Нет теперь ничего.

Нет моей Веснушки.

Нет дочки с ее глазами.

Нет ничего.

Остался только я.

Калека с вырванным сердцем и пустым взглядом.

От холода я не чувствовал под собой ног.

— Рус, братишка, стой! Стой… Стой… — Олег догнал меня на выходе из морга и, развернув, крепко обнял.

Он плакал.

Плакал.

Я крепко стиснул зубы.

Мое остывшее тело будто выкинули на растерзание голодным волкам.

От меня остались только пропитанные болью клочья.

— Мне надо идти, — хрипло выдохнул я, глядя широко распахнутыми глазами на лицо друга.

Сглотнув, тот помотал головой.