Книга Чудовище - Фрост Кей

стоявший рядом с кроватью.

– Присядь, пожалуйста.

Он обошел кровать и, сев на матрас, принялся раскладывать подушки у изголовья, чтобы устроиться поудобнее. Торн покачала головой, глядя на него. Лука раскрыл сказку, на которой они остановились, и начал читать вслух.

Обычно его чтение приводило ее в восторг, но сегодня вечером она почти не обращала на историю внимания. Она могла сосредоточиться только на его голосе, прекрасном лице и том факте, что ей придется оставить его уже утром. Она неторопливо порхала по комнате, собирая сумку по нескольку раз, просто чтобы отсрочить неизбежное.

Когда с вещами Торн было покончено, она села на сундук и прислонилась щекой к гладкому дереву спинки кровати, с удовольствием слушая чтение Луки. Но вскоре ее веки отяжелели, а огонь в камине стал превращаться в кучку тлеющих углей.

– Тебе нужно немного отдохнуть, – в конце концов сказал Лука, отложив книгу и поднявшись с кровати.

Она усилием воли широко открыла глаза и вскочила на ноги.

– Нет, я в порядке! Я не хочу спать. Я не…

– Неправда.

Лука захлопнул книгу и сделал к ней шаг.

– Тогда останься здесь, со мной.

Слова прозвучали неправильно. Она не склоняла его ни к чему, а просто хотела, чтобы он остался с ней.

На лице Луки отразилась борьба. Он и Бриджет вот уже месяц спали на полу в комнате Торн, и она привыкла к его присутствию. Это ее даже успокаивало. Девушка не хотела, чтобы Лука уходил.

– Я не могу остаться, – произнес он, заставив себя улыбнуться. Он сократил расстояние между ними, заняв свое место рядом с ней. Два месяца назад он поступил так же, но тогда Торн испугалась.

Теперь же ей страстно хотелось, чтобы он стал еще ближе.

– Почему нет? – спросила она, отчаянно желая, чтобы Лука остался рядом. Она покачнулась в его сторону, сократив дистанцию между ними. Как легко сейчас можно податься вперед и поцеловать его.

Рука Луки коснулась ее лица. Он провел большим пальцем по губам Торн, и от его прикосновения по телу пробежал электрический ток.

– С моей стороны неправильно, – пробормотал он, наклонившись, – оставаться сейчас с тобой. Между нами все изменилось. – Он судорожно втянул воздух, сверкнув аметистовыми глазами. – Я бы взял то, что мне не принадлежит, и тогда не смог бы отпустить тебя утром. Но, если ты не против, я прошу тебя разделить со мной еще одно воспоминание.

Торн вскинула подбородок. Пульс стучал где-то в висках. Он хочет ее поцеловать.

– Я прошу тебя о том же, – прошептала она.

Он наклонился вперед, и его губы, поначалу мягкие и нерешительные, нашли губы Торн. Его пальцы зарылись в ее волосы, и он притянул девушку еще ближе. Она скользнула руками по его груди и вцепилась в рубашку. Поцелуй становился обжигающим. От того, как ее собственные губы нетерпеливо приоткрылись ему навстречу, в животе вспорхнули бабочки.

Он зарычал и притянул ее ближе. В вертикальном положении ее удерживали только его руки.

Лука прикусил нижнюю губу Торн, и она судорожно втянула воздух.

От этого звука мужчина, казалось, пришел в себя.

Он медленно отстранился. Они оба тяжело дышали. Торн приподнялась на цыпочки и потянулась за следующим поцелуем. Лука же потерся своим носом о ее.

– Будет лучше, если я уйду, – натянуто проговорил он.

Торн облизнулась, и он застонал, запечатлев поцелуй на ее лбу.

– Ты – само воплощение искушения. Спокойной ночи, моя красавица, – прошептал он, крепко обняв ее напоследок, а затем быстро вышел из комнаты, прежде чем она успела снова заключить его в объятия.

Все к лучшему.

– Спокойной ночи, – сказала она в пустоту, опустив по бокам руки.

Девушка уставилась на открытую дверь.

Я вернусь.

Заснув в ту ночь, она видела сны об аметистах и нежных губах, что касались ее кожи.

Глава сорок вторая

Лука

Он налил себе большую порцию огневиски и поднес стакан к губам. Лука сделал большой глоток, а затем уставился на стакан. Алкоголь ему не поможет. Не залечит сердечную рану.

Лука швырнул стакан в камин и вздрогнул от полыхнувшего пламени. Какой идиот позволит своей паре уйти, сдавшись без боя?

Он провел руками по волосам, разрушив весь тяжкий труд Дариуса, и принялся расхаживать у кровати. Даже сейчас Лука чувствовал ее вкус на губах, ее аромат на своей коже. Внутренние инстинкты кричали о том, чтобы запереть Торн и ухаживать за ней до тех пор, пока она не согласится стать его женой.

С ней такое не сработает.

Она возненавидит его и никогда не полюбит.

К тому же тогда он поступит совсем как отец. Этот идиот запер мать и измывался над ней до тех пор, пока она не сдалась и не родила ему сына. Это разрушило их семью, и в конце концов мать убила и отца, и себя.

Наверное, хорошо, что Торн его покинет.

Проклятие, состоящее из ненависти и порока, висело над его семьей подобно молоту. Она заслуживала избавления. И вообще, что он может предложить? Уединение? Обветшалый замок? Свою сломленную душу?

Он уселся на черный сундук у кровати и опустил голову.

Нет, она заслуживала всего счастья мира, и Лука, черт возьми, позаботится о том, чтобы она его получила.

Даже если это его убьет.

Глава сорок третья

Торн

Они добрались до водопада в относительной тишине. Лука взял с собой большой тонкий квадратный брусок и держал его над их головами, пока они пробегали сквозь водопад и заводь, намочив только ботинки.

На голом каменном полу пещеры виднелись почерневшие остатки костра, спасшего ей и Джеку жизнь. С тех пор пещерой явно больше никто не пользовался, хотя снег со льдом, защищавшие вход, растаяли.

Торн провела рукой по темному плющу, закрывающему проход, и выглянула в долину. Снег по-прежнему покрывал бо́льшую ее часть и лежал шапкой на верхушках лесных сосен, но значительно уменьшился в объеме, по сравнению с прошлым разом.

Девушка поправила сумку на спине и повернулась к Луке. На нем снова красовался черный плащ с накинутым на лицо капюшоном, но она знала, что он на нее не смотрит. Торн подошла к нему и откинула капюшон, чтобы вглядеться в его лицо. Под глазами мужчины залегли темные тени, а губы вытянулись в напряженную линию.

– Не прячься от меня, – прошептала она.

Он сжал челюсти и тяжело сглотнул.

– Никогда.

– Я не хочу прощаться.

Она слабо улыбнулась, чувствуя себя неловко.