Книга Три женщины - Лиза Таддео

еле дождалась его.

– Он сказал: «Я люблю тебя! Я люблю тебя!» Конечно, и про киску он тоже говорил. Но он сказал это! Он сказал, что любит меня!

А потом она завела машину и покатила домой, улыбаясь так широко, что у нее заболели щеки.

Мэгги

Мэгги исполнилось двадцать. Прошло почти три года с окончания школы. Но она все еще не забыла Аарона. Такой мужчина – настоящий герой, особенно когда растешь среди парней с их мелкими принципами, поверхностными взглядами, любовью к порно и пустым разговорам. Мэгги каждый день думала об Аароне, о его теле, лице, словах. О чувстве защищенности, которое она испытывала в его объятиях.

Она поступила в университет Северной Дакоты – NDSU[3] на родине Бизонов, – где когда-то познакомились и полюбили друг друга Аарон и Мари Нодель. Но студенческие дни стали для нее мрачным временем. Даже ее соседку по комнате называли Вороном. В первом же семестре Мэгги установили испытательный срок, а во втором – отправили в академический отпуск.

Она уехала домой и полгода страдала в родном доме. Потом они вместе с Сэмми и Мелани сняли квартиру. Мэгги вернулась на работу в старое кафе. Всего она проработала там пять с половиной лет – в школе была кассиром, а потом доросла до официантки. Эта работа вселяла в нее ощущение спокойствия. Даже когда ей тошно было при мысли о сплошных двойных сменах в выходные, все же в такой работе было то постоянство, которое не позволяло ей слишком зацикливаться на себе.

На вечеринках Мэгги часто напивалась, а потом валялась на полу в чужих ванных и плакала о нем. Она спала с несколькими парнями. Она позволяла им переступать через себя. Во время секса она вспоминала Аарона, и ей приходилось останавливаться. В самый разгар она отрывалась от чужого тела и падала на меловые контуры собственной тени. Она часто чувствовала себя грязной и не хотела, чтобы к ней прикасались. Мэгги ненавидела романтические жесты – ей были отвратительны пары, которые гуляли, взявшись за руки. Объятия вызывали у нее отвращение. Она чувствовала себя использованной, как грязное белье. Мэгги даже к психотерапевту обратилась, и доктор Стоун выписал ей кучу таблеток.

Она снова вернулась домой, бросила работу в кафе и начала работать на благотворительной кухне – в Перкинсе, за рекой в Мурхеде. Перкинс – отстой, и жизнь – отстой. Она бросала учебу и снова восстанавливалась столько раз, что уже со счета сбилась. По утрам она долго валялась в постели. Солнце пробивалось сквозь тонкие жалюзи, и к полудню подушка становилась слишком жаркой.

Как-то в январе Мэгги в одиночку пила ром в своей комнате. Около полуночи ей вздумалось открыть электронную почту. Было 23:44. Она автоматически начала набирать его имя, и система услужливо заполнила электронный адрес. После разрыва она не писала ему почти год и сразу же попросила вернуть ей письма. Мэгги случайно отдала ему письма, которые он писал ей, когда она дала ему почитать «Новолуние» и книгу Неруды. Эти письма она распечатала и положила в книгу.

После разрыва она написала, чтобы он отправил ей все ее письма, если вдруг сохранил их. Если же нет (например, если он их просто выбросил), то она будет страшно зла. Впрочем, Мэгги не могла ненавидеть Аарона. Она возненавидела бы его, только если бы он ей не ответил. В ее письме чувствовалась боль, но в то же время какая-то игривость и даже надежда. Утром он написал, что может пересечься с ней во время ланча, в 11:30. Они встретились, и он признался, что действительно выбросил ее письма. Ей стало грустно и больно, но разозлиться не получилось. Она и рада была бы возненавидеть Аарона, но ничего не вышло.

А теперь она села за письмо, потому что кто-то говорил ей, что если постоянно думать о человеке, то и он будет думать о тебе. Такой сильный выброс энергии просто не может остаться без ответа.

«Я все время думаю, когда наступит время сказать… Прошло почти три года, а я все еще не знаю, когда наступит это время и наступит ли… Облегчи мою душу, Аарон, пожалуйста… Если я буду готова увидеться с тобой, почувствуешь ли и ты то же самое?»

Мэгги несколько минут смотрела на экран, ожидая, что придут самые нужные слова. Она напряженно вглядывалась в экран, но ничего так и не пришло.

В следующем году Мэгги, чтобы отвлечься от воспоминаний и не проводить все лето в Фарго, полетела в штат Вашингтон к своей сестре Мелии. Она пробыла там с августа до ноября. Ей хотелось исцелиться. Огромные ели подавляли ее: под их ветвями она чувствовала себя маленькой и слабой. Мэгги зарегистрировалась на сайте Plenty Of Fish и сходила на несколько свиданий, но ничего не вышло.

Она всю неделю ждала разговора с доктором Стоуном. Пила кофе латте. Играла с детьми. Ездила за продуктами. Любовалась красотами штата и думала, удастся ли ей когда-нибудь освободиться от боли настолько, чтобы снова воспринимать природу во всем ее великолепии.

Все знали, что у Мэгги депрессия, но никто не знал почему. Если бы они узнали, что это из-за мужчины, то посоветовали бы ей выбросить все из головы. Они качали бы головами и говорили, что горевать из-за разрыва четыре года глупо. А если бы они узнали, что парень, по которому она страдает, – это взрослый, женатый учитель, то практически все осудили бы ее. Особенно после Гавайев. Такую ошибку можно совершить только раз. Во второй раз ошибаются только шлюхи.

Как-то вечером после ужина Мелия уложила старших детей и принялась укачивать малыша, а Мэгги села к ее ноутбуку и зашла в фейсбук. От того, что она увидела в своей ленте, у нее закружилась голова. Новость пришла из ленты Алессандры Хименес. Эта девушка была на два года старше Мэгги и сейчас работала в школе. Невероятно, что всего несколько слов на экране могут выбить из тебя жизнь. Множество людей сердечно поздравляли Аарона Ноделя, которого назвали учителем года Северной Дакоты. Комментарии продолжали поступать один за другим. Радостные смайлики, радуги, восклицательные знаки.

Мэгги выскочила на улицу. Ей нечем было дышать. Она позвонила Сэмми в Фарго, и та сказала, что видела эту новость, но надеялась, что Мэгги ее не заметит.

Ни Сэмми, ни кто-то другой не могли понять, что Мэгги чувствовала в ту минуту. Ей казалось, что эта награда – величайшее оскорбление. Ей буквально швырнули в лицо тот факт, что в мире Аарона Ноделя она