Книга Сквозь топь и туман - Анастасия Александровна Андрианова

снова сморщила курносый нос и пожала плечами:

– Просто так не выгонишь, меня же Матушка как-то назначила.

– Я сразу почуял, как от него разило, – встрял кудрявый чародей. Быстро глянул сначала на Вайду, потом, красуясь, – на Желну. – Неживым. Как от этой девчонки, но сильнее.

Он небрежно махнул рукой на Мавну, и той захотелось провалиться сквозь землю. Некоторые чародеи обернулись на неё, скользнули безучастными взглядами – хорошо хоть не обращали на неё много внимания, так, иногда косились не то с презрением, не то с любопытством.

– Хоть у кого-то в этом отряде нюх не отбило, – проворчала Желна. – Запах – это полдела. Грязный мужик посреди дороги, без лошади, без телеги – уже всё это вызывает подозрения. Кто пойдёт пешком из деревни в деревню? Старик запряг бы телегу или подождал бы, когда кто-то поедет в эту сторону. Тут до ближайшей деревни далековато, чтобы старые ноги трепать. А видя дорогу, по-хорошему дождался бы сухой погоды, когда ручей вернётся в русло и земля подсохнет.

В поле снова раздался визг упыря. Желна вскинула голову, всматриваясь в даль, осторожно забрала оба сердца из рук и сложила себе в мешок. Запрыгнула в седло, пока другие чародеи тоже взбирались обратно на коней.

– Держите оружие наготове, – скомандовала она. – Стая неподалёку. Старик разведывал – если ему встретились бы случайные путники, он либо сожрал бы их сам, либо приберёг для товарищей. Если нам повезёт и эти твари сильны настолько, что выходят днём, то встретим их в поле. В противном случае придётся выслеживать по лесам, в тени.

– Да уж сами бы поняли, – проворчал кто-то из отряда.

Чародеи двинулись дальше, уже без разговоров, держа оружие наготове. Мавна обернулась на тело упыря: из стариковского оно сделалось высохшим, серым, будто вросло в землю – быть может, к вечеру и вовсе тут останутся одни кости.

В груди тоскливо защипало. Тело старика использовал нежак, чтобы пить больше сладкой людской крови, – вселился в мертвеца, научил вновь ходить, вложил в него своё второе нежицкое сердце, чтобы качало по венам болотную грязь вместо крови. А если бы родственники старика увидели его вновь вставшим? Позволили бы они убить его второй раз, даже зная, что его телом завладел упырь?

Мавна представила, как увидела бы Раско таким же грязным, оборванным, с жадным блеском в глазах. Если бы он вернулся домой, матери и в голову не пришло бы ничего дурного. Впустила бы в дом, а дальше? Пришли бы чародеи и упросили отдать его им? А потом убили бы и оставили вот так лежать в чистом поле? Но скорее всего, упыри нагрянули бы первыми.

– Может, похоронить хоть? – спросила Мавна, не обращаясь ни к кому конкретно.

Желна обернулась.

– Что ты, девка, говоришь? Земля не принимает упырей. Сам истлеет к утру.

– А если болотник другое тело найдёт?

Хмыкнув, Желна крутанула в руке серп, который продолжал мерцать алым, но уже тускло, как последний всполох вечерней зари.

– Не найдёт. Искра убивает сам их дух. Нет больше ни болотника, ни упыря, в которого превращался, ни старика, которого он избрал своим жилищем. Никого из них нет. А сердца я Матушке покажу, если от них что-то останется.

– Ты так говоришь, – подал голос Смородник, – будто уже не единожды встречала таких, похожих на людей.

Желна тихо рассмеялась:

– Я бы подумала, что ты ревнуешь. Встречала, и уж почаще, чем ты.

Едва договорив, Желна вскинула руку, призывая к тишине. Наверное, упыри тоже чуяли чародеев, больше не выли. Поле погрузилось в зловещую тишину, даже птицы умолкли.

– Хмель, Вайда, пошлите снопы, – шепнула Желна.

Чародеи прислонили ладони к груди, подержали недолго, а потом резким движением выбросили руки вперёд. От тел в воздух взвились густые снопы искр и полетели вперёд, рассеиваясь вокруг. Желна сделала то же самое, но её сноп был мощнее остальных и летел стремительным плотным потоком.

Мавне показалось, что сумка стала тяжелее. Сунув ладонь, она дотронулась пальцами до шкурки: та нагрелась, словно полежала на печи.

Желна остановила отряд и вновь прислушалась. Искры разлетелись по полю, завихрились у земли и устремились в перелески. Скоро послышались визги – не жуткие, а испуганные. На дорогу высыпали несколько упырей – Мавна от страха не сумела сосчитать, было их больше шести или нет.

– Бей! – выкрикнула Желна и зарядила своё странное оружие огнями. Один за другим огни полетели в упырей. Чародеи вскинули луки и, быстро осенив стрелы искрой, выстрелили.

Первый упырь, которого настиг огонь, завизжал, перекувыркнулся через голову и замер, распластавшись по земле. Его тело резко почернело, сморщилось, стало меньше размером. Следом за первым упали другие упыри. Последний метался по полю дольше всех, будто ослеп или перестал понимать, где верх, где низ, но Желна зарядила лук снова, и спустя миг последний упырь упал замертво.

Мавна поняла, что её сердце колотится как бешеное.

– Всегда бы так удачно, – буркнула Желна, убирая оружие. – Все молодцы. Едем дальше, вдруг в кустах ещё кто засел?

Глава 15

Разные дороги

Кладбище за оградой было совсем маленьким, будто никак не хотело разрастаться вширь. Конечно, деревня стояла у реки многие годы, и умирали тут не так уж редко, но кого-то вовсе не хоронили, а иных ушедших и не находили – тех, кого забрали болота или река. Могилы теснились одна на другой, и кое-где вовсе не оставалось проходов между рядами.

На кладбищенской оградке – низкой и далеко не так хорошо защищающей, как ограда вокруг деревни, – устроились сороки. Илар не гнал их: пускай клюют яблоки, сладости и булки, оставленные в подношение.

Мать умерла тихо. Не проснулась наутро после обхода, и всё. Лежала в своей постели маленькая, пергаментно-бледная, но лицо её было таким спокойным и безмятежным, что Илар утешал себя: теперь ей легче. Теперь она не переживает о детях и не слышит зова Раско. Быть может, они даже вместе. И оба счастливы.

Днём вернулся отец, и Илар встретил его у самых деревенских ворот.

Они сходили в церковь, где духовник отправил письмо могильщику в Сырой Ольшак.

Дома до самых похорон было тихо-тихо, холодно-холодно, и Илар даже растопил печь.

Мать давно не занималась домом, да и не говорила толком, но с её уходом будто бы погасла последняя лучина, треснуло последнее окошко, и в избу хлынул серый туман. Он залегал по углам, пропитывал простыни, попадал в чугунки и миски, проникал с дыханием в лёгкие, чтобы выстудить и обездвижить нутро.

Пока