Книга Сердца в Атлантиде - Стивен Кинг

— Заткнись!!! — Лиз уронила трубку и заткнула уши. Боббисмотрел на нее с возрастающим ужасом.

Кэрол обернулась к нему. По ее щекам снова катились слезы. Вее глазах было понимание — да, понимание. Того рода. решил Бобби, котороепришло к нему, когда мистер Маккуон старался его обжулить.

— Они погнались за ней, — сказала Кэрол. — Она попыталасьуйти, а они погнались за ней и заставили вернуться.

Бобби уже знал. Они гнались за ней по коридору отеля. Онвидел это. Не помнил где, но видел!

— Пусть они перестанут! Пусть я перестану это видеть! —закричала Кэрол. — Она отбивается, но вырваться не может! Она отбивается, но неможет вырваться!

Тед сбросил столик на пол и с трудом поднялся на ноги. Егоглаза горели.

— Обними ее, Кэрол! Обними изо всех сил! И тогда этокончится!

Кэрол обхватила здоровой рукой мать Бобби. Лиз, шатаясь,попятилась и чуть не упала — ее туфля зацепилась за ножку дивана. Она устояла,но трубка скатилась на пол возле кроссовки на вытянутой ноге Бобби. Из неедоносилось сердитое жужжание.

На мгновение все застыло в этом положении, будто они игралив “статуи” и водящий закричал: “Замри!” Первой сделала движение Кэрол, отдернувруку от Лиз Гарфилд и отступив. Слипшиеся пряди волос падали ей на глаза. Тедподошел к ней и хотел положить руку ей на плечо.

— Не прикасайся к ней! — сказала Лиз, но машинально,бессильно. Что бы ни вспыхнуло в ней при виде девочки на коленях у ТедаБротигена, теперь поугасло, во всяком случае, пока. Вид у нее был совсемизмученный.

Тем не менее Тед опустил руку.

— Вы правы, — сказал он.

Лиз сделала глубокий вдох, задержала воздух, потомвыдохнула. Она посмотрела на Бобби, отвела глаза. Кэрол рассказала маме Бобби отом, как большие ребята схватили ее в парке и как сначала все было вроде какодна из их шуток. А потом Гарри начал бить ее по-настоящему, а другие двоедержали. Щелчок у нее в плече напугал их, и они убежали. Она рассказала Лиз,как Бобби нашел ее через пять минут — а может, через десять: боль была такаясильная, что она не знает, сколько минут прошло, — и принес ее сюда. И как Тедвправил ей плечо, но сначала дал ей пояс Бобби ловить боль. Она нагнулась,подобрала пояс с пола и показала Лиз проколы, оставленные се зубами. Показала сгордостью и смущением.

— Всю я не поймала. Но очень много.

Лиз бегло взглянула на пояс и обернулась к Теду:

— А зачем вы разорвали ее блузку, шеф?

— Он не разрывал! — крикнул Бобби, внезапно обозлившись нанее. — Он разрезал ее, чтобы осмотреть плечо, и вправить его, и не сделать ейбольно лишний раз. Так я же принес ему ножницы сам! Почему ты такая глупая,мам, почему не понимаешь…

Лиз размахнулась, не оборачиваясь, захватив Бобби врасплох.Тыльная сторона ее ладони впечаталась в его лицо сбоку — указательный палецдаже ткнул его в глаз, и голову ему пронзила острая боль. Его слезы разомвысохли, словно в качавшем их насосе произошло короткое замыкание.

— Не смей называть меня глупой, Бобби-бой, — сказала она.Кэрол со страхом смотрела на крючконосую ведьму, которая вернулась на такси водежде миссис Гарфилд. Миссис Гарфилд, которая убегала и дралась, когда уже немогла больше бежать. И в конце концов они сделали с ней то, что хотели.

— Не надо бить Бобби, — сказала Кэрол. — Он не такой, какони.

— Он что — твой мальчик? — Лиз засмеялась. — Верно? Ну, тымолодчина! Но я открою тебе один секрет, детка, — он точно такой же, как егопапочка и все они остальные. Пойдем в ванную. Я тебя умою и подберу, что тебенадеть. Черт, ну и вид!

Кэрол еще секунду смотрела на нее, потом повернулась и пошлав ванную. Ее голая спина выглядела узенькой и беззащитной. И белой. Такой белойпо контрасту с загорелыми руками!

— Кэрол! — окликнул ее Тед. — Теперь лучше?

Бобби решил, что спросил он ее не о плече. На этот раз.

— Да, — ответила она, не оборачиваясь. — Но я все еще слышуее где-то далеко. Она кричит.

— Кто кричит? — спросила Лиз. Кэрол ей не ответила. Онавошла в ванную и закрыла за собой дверь. Лиз секунд пять смотрела на дверь,словно выжидая, не выскочит ли из нее Кэрол, а потом обернулась к Теду. — Ктокричит?

Тед только настороженно посмотрел на нее, будто ожидаянового нападения в любой момент.

Лиз начала улыбаться. Бобби знал эту улыбку, ее “я вот-вотвыйду из себя” улыбку. Неужели ей еще осталось из чего выйти? Из-за подбитыхглаз, сломанного носа и разбитой губы эта улыбка сделала ее лицо совсем жутким— лицо не его матери, а какой-то чокнутой.

— Вы ну прямо добрый самаритянин, а? И сколько раз вы еепощупали, пока вправляли ей плечо? Подержаться, конечно особо не за что, но,спорю, вы ничего не пропустили, верно? Удобного случая не упустите, так?Давайте-давайте, признавайтесь мамочке!

Бобби смотрел на нее с возрастающим отчаянием. Кэрол жерассказала ей все — всю правду, но это ничего не изменило.

Ничего! Черт!

— В этой комнате есть опасный взрослый, — сказал Тед. — Ноэто не я.

Она посмотрела на него, сначала не понимая, потом не верясвоим ушам, потом с яростью.

— Да как ты смеешь! Как ты смеешь!

— Он же ничего не сделал! — закричал Бобби. — Ты что, неслышала, что говорила Кэрол? Ты что…

— Заткни пасть, — сказала она, не глядя на него. Глядела онатолько на Теда. — Полиция, по-моему, очень тобой заинтересуется. Дон позвонил вХартфорд в пятницу, прежде чем.., ну, прежде. Я его попросила. У него тамдрузья. Ты никогда не занимался бухгалтерией в штате Коннектикут, не служил вуправлении контролера, ни где еще. В тюрьме сидел, верно?

— В определенном смысле пожалуй, — сказал Тед. Он, казалось,немного успокоился, хотя по его щеке все еще сползала кровь. Он достал сигаретыиз кармана рубашки, посмотрел на них и снова положил в карман. — Но не в такой,о какой вы думаете.

"И не в этом мире”, — подумал Бобби.

— За что бы? — спросила она. — За ублажение маленькихдевочек по первому разряду?

— У меня есть нечто ценное, — сказал Тед, поднял руку ипостучал пальцем по виску. На подушечке пальца отпечаталась кровь. — И естьдругие, как я. И есть люди, чья работа — ловить нас, удерживать и использоватьдля.., ну, использовать нас, ограничимся этим. Я и еще двое спаслись. Один былпойман, один убит. Только я остаюсь на свободе. То есть если… — он посмотрел посторонам, — это можно назвать свободой.