Книга Принцесса Баальбека - Генри Райдер Хаггард

до тех пор, пока от этой твердыни не останется камня на камне, пока все твое племя не будет уничтожено, а твой труп не брошен на съедение воронам.

Сипан в бешенстве вскочил и стал крутить и рвать свою бороду.

— Уйдите, — крикнул он, — и скажите псу, которого вы зовете султаном, что, хотя он только низкорожденный сын Эюба, а я — аль-Джебал, я делаю ему честь, которой он не заслуживает! Моя королева умерла, и через два дня, когда исполнится месяц моего траура, я возьму в жены его племянницу принцессу Баальбекскую, которая сидит рядом со мной как моя нареченная невеста.

Розамунда вздрогнула, точно укушенная змеей, закрыла лицо руками и застонала.

— Принцесса, — сказал посланник, — вы понимаете наш язык, скажите: вы хотите соединить вашу благородную судьбу с судьбой еретического начальника ассасинов?

— Нет, нет, — вскрикнула она, — не хочу! Я только беззащитная пленница и христианка… Если мой дядя Салахеддин действительно так могуч, как я слышала, пусть он освободит меня, а со мной и моих братьев — рыцарей сэра Годвина и сэра Вульфа.

— Значит, ты говоришь по-арабски, госпожа? — сказал Сипан. — Тем лучше! Ну, гонцы Салахеддина, уходите, не то я пошлю вас в более далекое путешествие. Да скажите вашему повелителю, что, если он осмелится двинуть знамена к стенам моей крепости, федаи поговорят с ним. Ни днем, ни ночью не будет он в безопасности. Яд притаится в его кубке; кинжал — в его ложе. Он убьет сотню федаев: явится другая сотня. Его доверенные стражи превратятся в палачей, женщины его гарема принесут ему гибель, смерть напоит самый воздух, которым он дышит. Если султан желает спастись, пусть он запрется за стенами своего Дамаска или забавляется войнами с безумными поклонниками креста и предоставит мне жить здесь, как я желаю.

— Великие слова, достойные великого ассасина, — насмешливо сказал посланник.

— Действительно, великие, а за ними последуют такие же великие деяния. Что может сделать ваш господин против народа, поклявшегося повиноваться в жизни и смерти?

Сипан позвал по именам двух даисов. Они поднялись и поклонились ему.

— Мои верные слуги, — обратился к ним аль-Джебал, — покажите этим еретическим псам, как вы повинуетесь мне, чтобы их господин понял мощь вашего великого повелителя. Вы стары и утомлены жизнью. Исчезните и ждите меня в раю.

Старики с легкой дрожью поклонились, выпрямились, не говоря ни слова, подбежали к краю террасы и прыгнули в пропасть.

— Есть ли у Салахеддина такие слуги? — прозвучал голос Сипана в наступившей тишине. — И все мои федаи сделают то же самое. Идите и, если желаете, возьмите с собой этих франков, моих гостей. Пусть они засвидетельствуют перед Салахеддином то, что видели, и расскажут, где вы оставили их сестру. Переведи это рыцарям, — обратился он к Масуде.

Выслушав ее, Годвин ответил:

— Мы плохо понимаем то, что произошло, ведь нам не известен твой язык, аль-Джебал! Раньше, чем мы уйдем из-под крыши твоего дома, нам нужно свести счеты с Лозелем.

Розамунда вздохнула с облегчением. Сипан ответил:

— Пусть так и будет. — И прибавил: — Накормите и напоите посланников перед их отправлением домой.

Но выборный ответил:

— Мы не принимаем хлеба и соли от убийцы, аль-Джебал, мы уходим, но через неделю снова явимся с десятью тысячами копий, и на одно из них насадим твою голову. Охранная грамота, данная тобой, защитит нас до заката, после этого времени делай, что тебе угодно. Высокорожденная принцесса, советуем тебе убить себя и тем заслужить вечную славу!

Кланяясь Розамунде, они один за другим уходили с террасы. Свита двинулась за ними. Сипан махнул рукой, все стали расходиться. За Розамундой шла Масуда и стража. Братья рассуждали обо всем случившемся, говоря себе, что они могут надеяться только на Бога.

II. Бой на мосту

— Саладин придет, — сказал Вульф. И с высоты, на которой стояли д’Арси, указал на долину: по ней мчался отряд всадников. — Видишь, брат, это уезжает посольство, — прибавил он.

— Да, — ответил Годвин, — султан придет, но, боюсь, слишком поздно…

— Если мы не двинемся навстречу ему! Масуда обещала…

— Масуда, — вздохнул Годвин, — только подумать, что все зависит от обещания женщины…

— Нет, — возразил Вульф, — от судьбы. Ну, пойдем.

И в сопровождении свиты они отправились в сад, чтобы заучить дорогу к скале. Ночью д’Арси поехали к пропасти и увидели Лозеля, который сидел на крупном взмыленном вороном коне. Очевидно, он тоже побывал на опасном мосту; собравшаяся толпа зрителей хлопала руками и кричала:

— Хорошо ездит франк, хорошо!

Годвин и Вульф переехали через мост. Кони не останавливались, только фыркали, глядя на зиявшую бездну. Братья несколько раз повторяли то же самое; они ездили то шагом, то рысью, то галопом, иногда поодиночке, иногда вместе. Наконец Вульф попросил Годвина остановиться на половине моста, помчался к нему карьером и осадил Дыма на расстоянии копья от брата; под крики зрителей он повернул своего коня на задних ногах и поскакал назад в сопровождении Годвина. Д’Арси поставили лошадей в конюшню и прошли в сад, избегая встречи с белыми служанками Сипана и с людьми, которых они отравляли. Окружным путем братья прошли к утесу, открыли дверь в курган, замкнули ее за собой и ощупью пробрались до освещенного луной выхода из подземелья. Тут они остановились, изучая крутой спуск, вдруг Годвин почувствовал на своем плече руку, повернулся и увидел Масуду.

— Как вы вошли? — по-французски спросил он.

— Вот дорога, в которой заключается наша единственная надежда, — сказала она, не ответив на его вопрос, и прибавила: — Не будем тратить слов, сэр Годвин, у нас мало времени, и, если вы доверяете мне, отдайте в мои руки печать, которая висит у вас на шее. В противном случае вернитесь в замок и спасайте себя и Розамунду как умеете.

Годвин молча вынул из-за кольчуги старинное кольцо, покрытое таинственными письменами и со знаком кинжала. Он молча передал перстень Масуде.

— Вы действительно доверяете мне, — с легким смехом сказала она; при свете луны осмотрела Масуда перстень, коснулась им своего лба и спрятала его на груди.

— Да, госпожа, — ответил Годвин, — я верю вам, хотя и не понимаю, почему вы ради нас подвергаете себя опасности.

— Почему? Может быть, из ненависти; ведь Сипан властвует не любовью, а ненавистью; может быть, так же и я, дикая по происхождению, хочу рискнуть жизнью, ведь смерть и победа для меня безразличны! Может быть, и потому, что вы, сэр Годвин, спасли меня от львицы. Не все ли вам равно почему женщина, шпионка ассасинов, на которую вы плюнули бы в вашей стране, делает