Книга Лики Богов. Часть I. Война с черным драконом - Тара Роси

зевак, раскрыв рты, следили за стрелецкими соревнованиями; с замиранием сердца смотрели на бьющихся мечников; улюлюкая, наблюдали за кулачными боями. Неделя оружейников пришла в Камул, развернулась весёлыми гуляньями. От площади, словно лучи, тянулись ремесленные ряды: по одну сторону — лучники, по вторую — бронники, по третью — мечники, а там и кожевники. Было чему дивиться, какого только оружия здесь не было — от простых ножей до скрытых в черенах игл; от скромных тулов до украшенных драгоценными камнями и бархатом налучей. Всё, что угодно душе!

Недалеко от главной площади, в самом начале кузнечного ряда располагалась мастерская именитого умельца Микулы-Златорука. Старый бронник пять лет назад взял на обучение мальчонку — Гроздана. Парень оказался прилежным учеником, старательным, вот только вспыльчивый характер не шёл ему во благо. Но с этой бедой Микула справлялся быстро, обычно пары подзатыльников вполне хватало. Теперь, устроившись на лавке за кузнечной печью, мастер наблюдал за работой подмастерья, ну, или делал вид. Неожиданно дверь, ведущая на задний двор, распахнулась, явив ученика соседнего оружейника. Мальчишка, тряхнув слипшимися от пота русыми кудрями, заголосил:

— Эй, дядька Микула, Гроздан! Там на площади витязи на мечах сошлись, айда смотреть! Красотища такая, любо-дорого!

— Приезжие, что ли? — нахмурился Гроздан, отложив молоток. — Наши-то покамест не воротились.

Микула выпрямился во весь рост, покряхтев, направился за кинувшимся к площади мальчишкой. Гроздан поспешил было за ним, но мастер жестом остановил его:

— Ты здесь останешься, вдруг зайдёт кто.

— Да отчего? — бросив на пол тряпку, коей вытирал руки, прошипел подмастерье.

— От того, — пробурчал Микула, затворив за собой дверь.

Кипя от возмущения, Гроздан бросил в бочку с водой клещи, нервно поправил в печи угли. Бурча под нос ругательства, сетуя на жизнь, он не заметил, как в кузню с главного входа зашли посетители. Низкий женский голос вырвал подмастерья из глубоких мыслей:

— Эгей! Есть кто живой?

Бегло обтерев о кожаный фартук руки, Гроздан вышел из-за печи. В недоумении изогнув брови, уставился на двух девушек с корзинами. Одна, чуть пониже ростом, уперев руку в бок, смерила парня взглядом. Лукавые искры блестели в её огненных глазах, толстая русая коса тянулась по груди к поясу. Отряхнув подол красного сарафана, девушка пробурчала:

— Хотя бы подмёл здесь, хозяин. Что ж так сорно?

Вторая гостья, не обращая внимания ни на подругу, ни на подмастерья, рассматривала вывешенную на стены броню.

— Заплутали, красавицы? — смахнув с лица тёмные кудри, ухмыльнулся Гроздан.

Ничего не ответив, огнеглазая поставила на стол свою ношу. Улыбка исчезла с лица подмастерья, когда в корзине что-то глухо звякнуло. Девушка насмешливо взглянула на него, сбросив с корзины платок, выложила кольчугу.

— Рукава поубавь на два ряда, — потребовала она.

— Так они ж без того по локоть, — не успев прийти в себя, пробурчал юноша.

— Мне не надобно по локоть, мне надобно выше, — осекла она, поправив расшитые рукава рубахи.

Подмастерье согласно кивнул, бегло свернул кольчугу и подозрительно взглянул на вторую девушку, рассматривающую панцири.

— Тебе чего угодно, милая?

Гостья обернулась, и что-то колкое заворочалось в груди юноши. Эти большие голубые глаза казались очень знакомыми, как и пушащиеся золотистые кудри. Образ из прошлого очень сильно походил на неё, разве что та девчонка была попухлее. Девушка отошла от брони, едва приподняв подол синего сарафана. Подойдя к парню, легонько опустила на столешницу корзину, словно та ничего не весила. Неторопливо стянула платок, вынула длинную кольчугу.

— Прибавь два ряда на подоле да столько же на вороте, — спокойно проговорила она.

Словно вырвавшись из сна, парень начал судорожно соображать: облегчённая короткая кольчуга у одной — лучница; и скрывающая ноги до колена у другой — мечница. Картинка сложилась, отчего руки вмиг похолодели.

— Умила? — надеясь, что ошибся, выдавил парень.

— Да, — насторожилась омуженка.

— Воротилась, — всё так же напряжённо говорил подмастерье. — А Баровит?

Ахнув, Умила невольно коснулась груди — высокий широкоплечий парень с густыми тёмно-русыми волосами. Неужели это и есть тот самый?

— Гроздан?

— Что с Баровитом? — повторил подмастерье, чувствуя, как холодок бегает по спине. — Он жив?

— Да, — опомнившись, затараторила Умила, — жив-жив! Всё с ним ладно, цел, здоров… Старшим дружинником назначен…

Омуженка умолкла, не зная, что ещё сказать.

— Давно воротились? — взяв себя в руки, спросил Гроздан.

— Так уж с неделю, — видя оцепенение подруги, пробурчала Радмила. — А тебе-то что с того?

Гроздан не успел вымолвить и слова — радостные голоса послышались рядом с распахнутой дверью, широкие тени заскользили по крыльцу. На пороге показался Баровит. Что-то бурно обсуждая с Микулой, он даже не взглянул на Гроздана, лишь, обернувшись, крикнул:

— Брат, здесь они!

Микула первым вошёл в кузню, расцеловал омуженок. Гроздан молча смотрел на Баровита. Когда же витязь встретился с ним взглядом, то вмиг умолк.

— Гроздан? — неуверенно пробурчал Баровит.

— Ну, здравствуй… брат, — скрестив на груди руки, отозвался парень. — Слыхал, тебя дружина старшим избрала.

— Неужто! — не дав Баровиту ответить, заголосил Микула. Хлопнув витязя по плечу, крикнул в отворённую дверь: — Волот, что ты так долго?!

Волот возник в кузне, лишь стоило Микуле сделать шаг на улицу. Широко улыбнувшись броннику, спросил:

— Чего тебе, дядька? Я тут Ждану на свадьбу подарок присматриваю. Девки помогать не хотят, брат вот тоже лясы точит.

Баровит молчал, буравя Волота взглядом — сказать ему было нечего. Но молчание не успело затянуться; навалившись на плечи витязей, Микула вновь заговорил:

— Вот, Гроздан, смотри, каких сыновей Демир Акимыч взрастил. Удалые воины, гордость Катая! А дочь какова у него! Народ сказывает, она тут так с саблями управлялась, что все диву давались. Не токмо красотой Боги её одарили, да силушкой не обидели! Из таковых чад есть кого Демиру помощником избрать — вот старшой сын, отцова гордость!

— Отец взаправду им гордится, — взорвался Гроздан, — мать тоже! Вот токмо витязь этот славный уж неделю по Камулу хаживает, а родителям родным даже зайти поклониться не удосужился.

— Ты-то не ори здесь, — осёк Волот. — Не припомню, дабы род ваш о нём переживал больно.

— Ты отрёкся от нас, — указав пальцем на Баровита, прошипел подмастерье. — А как иначе? Быть сыном воеводы почётней, чем сыном скотовода.

— Быть сыном — уже почёт, — спокойно ответил Баровит, — чьим угодно. Меня же, когда ты токмо орал да в порты ссался, отвели к Ведагору да оставили за ненадобностью.

Гроздан замолчал, но взгляда от брата не отвёл. Микула отстранился от витязей, пристально посмотрел на Баровита.

— Не пойму я чего-то, — пробурчал бронник.

— Тут всё просто, — с прежним спокойствием ответил Баровит, — Гроздан мой кровный брат, аки Вако, а Волот — истинный.

Кивнув, Микула растерянно взглянул