Книга Любовь и замки. Том 1 - Жюльетта Бенцони

Данте Алшъери

Ущелье, по глубокому дну которого проложены шоссе и железная дорога, служит проходом в горном массиве юрского периода. Эта дорога, расположенная между отвесными скалами, считается кратчайшим из путей, соединяющих Бургундию с Лозанной и со швейцарским берегом озера Леман. Это дикое место красиво благодаря ритму отвесных скал, украшенных кипами черных сосен. Выше сосен над ущельем, нависает замок Жу, хранящий воспоминания о временах древних римлян, история которого теряется во мраке столетий.

Проход в швейцарские земли всегда считался важным. Он был известен еще римским легионерам, а позже — воинам бургундских герцогов. Конечно, была необходимой и охрана этого места, и потому там, наверху, во все времена были крепостные стены, наблюдательные глаза защитников и сильные руки, всегда готовые к битве.

Вначале хозяевами этих мест были римские полководцы, потом — предводители варварских племен — в тех случаях, когда они были достаточно сильны, чтобы избежать участи пленников страшного замка. После римлян — короли Жу:

— «самое дикое племя из тех, что владели этими скалами», — пишет графский историк Эдуард Клерк. «Ничто не могло образумить этих диких бургундцев, угнетателей слабых, вооруженных до зубов, конных и пеших…» Следы их пребывания в замке, видимые и осязаемые, до сих пор вызывают ужас у посетителей. Склонимся над гигантским колодцем замка, глубиной в 446 футов (144, 50 метров), прорезанным в скале, чтобы доставлять необходимую воду. Он вырублен в скалах человеческими руками. «Он сделан, — пишет Луи Мартин, — руками несчастных людей, оторванных от домов и погруженных в темноту скал, которые, находясь в постоянной опасности, перегруженные работой, постепенно теряли надежду увидеть солнечный свет».

Колодец уже существовал во времена первого крестового похода, когда одной женщине пришлось испытать на себе весь ужас этой черной ледяной дыры, чтобы признать свой любовный грех. В те времена властителем Жу был Амори III. Подобно своим предкам, этот дикарь был чувствителен к страданиям ближних, однако обо всем забывал, как только речь заходила о спасении его души. Когда проповедь святого Бернара о крестовом походе прозвучала среди полей Везелэ в рождественские дни 1145 года, отголоски этой проповеди, достигли до древних скал, чтобы поразить сердце короля Жу.

Тот, под чьим покровительством процветал грабеж и разбой, так что купцы предпочитали все трудности горного путешествия удобной и короткой дороге через ущелье, увидел в крестовом походе хороший способ уладить отношения с Господом. К тому же, он вовсе не был бесчувствен к картинам, которые рисовало воображение при словах о золотом Востоке. И он отправился в поход, оставив дома молодую красивую жену, Берту Ауксонскую, и сына, которого она ему недавно подарила.

Не стоит думать, что Берта с радостью от него избавилась. Конечно, Амори был груб, но в этом он не отличался от своих современников. И потом, ему нельзя было отказать в некотором очаровании. Итак, Бланш безутешно рыдала, пока ее господин не скрылся за горизонтом, а потом принялась терпеливо ждать. Ожидание затянулось на семь лет, по истечении которых она наконец решилась облачиться в траур. Из Святой земли приходили поистине противоречивые новости: одни говорили, что Амори убит в бою, другие — что он неплохо устроился под крылышком некоей сказочно богатой сарацинки. Берта могла считать себя вдовой и действовать по обстоятельствам.

Злая судьба привела однажды к ее порогу раненого рыцаря, который попросил приюта. Он назвался одним из ее кузенов — Аме де Монфокон, который был ее другом в далеком детстве. Она принимает раненого, лечит, ухаживает за ним. И, мало-помалу, влюбляется в него и становится его любовницей. О, конечно, тайно: они встречаются только по ночам, когда весь мир, как полагается, спит.

Однако горное эхо исключительно болтливо. Слух об этой любви обежал все леса и дороги. Слух хранят путешественники. Так-то и случилось, что в одну проклятую ночь перед кроватью влюбленных появился тот, кого меньше всего ждали: Амори де Жу, собственной персоной, явившийся как гром средь ясного неба.

Его правосудие, если конечно позволительно так это назвать, поразило их немедля. Не прошло и часа, как Аме был повешен. Что до Бланш, она тоже была повешена, но особым способом: нежный супруг распорядился подвесить ее за подмышки в темном глубоком колодце, вырытом рабами под плетью надсмотрщиков. И все это с целью заставить ее признаться. Признаться в чем? В том, что она любила Аме? В том, что отдавалась ему еще и еще? Она не видела в том ничего странного. Она не только признала все то, чего требовал Амори, она осмелилась прокричать ему, что виновата во всем только она одна.

Опасные слова. Несчастную заперли в самом страшном из казематов замка: в похожем на гробницу каменном мешке, единственным отверстием которого был очень низкий вход, и где нельзя было ни лечь, ни встать. Ее выводили оттуда дважды в день, чтобы показать труп любовника, который, лишенный покоя могилы, превратился в нечто неимеющее названия ни на одном языке. Так Берта провела двенадцать лет, пока смерть ее мучителя не принесла освобождения. Когда сын открыл ее каземат, он увидел старую высохшую женщину, похожую на узловатый ствол мертвой виноградной лозы, полоумную, которая поминутно призывала Бога и Аме.

Ей могли вернуть только Бога. Сын доверил заботу о матери монастырю Монбенуа, который в свое время был выстроен Амори во искупление его многочисленных грехов.

Подчинившись Бургундскому дому, род королей Жу угас в 1326 году. Благодаря браку одной из дочерей, замок перешел к семейству Блонэ, потом был куплен Вьеннами, но в конце концов вернулся к герцогам Бургундским, когда его купил Филипп Добрый. Герцог был достаточно умен, чтобы оценить достоинство замка, теперь превращенного в крепость и играющего роль сторожевого пса. Крепость вскоре привыкла к смене цветов, ибо после бургундского здесь развевалось знамя Франции, потом — Испании, еще раз — Бургундии, а потом — австрийское, вновь испанское, потом — Веймара, Испании и, наконец, уж окончательно сюда пришли французские знамена.

Каждый из владельцев менял что-то в крепости, ио наиболее кардинальные изменения принадлежат эпохе Людовика XIV, когда по приказанию короля под руководством Вобана были прорыты рвы, крепостные валы были увеличены впятеро — плоды этих трудов мы можем лицезреть до сих пор.

В XVIII веке Жу превратился в тюрьму для некоторых горячих голов из округи замка, потом, став государственной тюрьмой, он познакомился с более знатными головами. Вот так случилось, что 25 мая 1775 года юноша двадцати шести лет вошел в ворота крепости. Его звали Мирабо, и его преследовали отеческие указы, переправляя из темницы в темницу. Сейчас он прибыл из замка Иф.

Не подумайте, что его ждал каменный мешок несчастной Берты! Мирабо занимал вполне уютную комнату, и благодаря добросердечию коменданта, графа де Сен-Морис, мог посещать милое общество соседнего городка Понтарлье, по примеру офицеров крепости. Более того: на следующий день после празднества в честь коронования Людовика XVI, ему позволили снять комнату в городе. Это дало ему прекрасную возможность пуститься в увлекательнейшие приключения в обществе юной и очаровательной Софи, маркизы Моннье. Ей было шестнадцать лет, и ее совсем недавно выдали замуж за Моннье, первого председателя Графского двора Доль, семидесятилетнего вдовца, страдавшего многочисленными болезнями.