Книга Бернарда - Вероника Мелан

Руки противно дрожали. Целая ночь в метаниях и попытках понять, как помочь в сложившейся ситуации, но все впустую.

– Ты чего нервничаешь?

Дэйн покосился на мои пальцы, терзающие ремень от сумочки.

– Ничего, – и чтобы отвлечь его от собственной нервозности, спросила: – Слушай, всего ведь в отряде двенадцать человек? Рэй Хантер десятый. А где еще двое? Почему я никогда их не видела?

Эльконто поскреб небритую с утра щеку.

– Одиннадцатый – Майк Морэн – почти всегда работает в паре с Хантером. Эти двое часто находятся на далеких объектах. А двенадцатый – Уоррен Бойд. Он пока в ссылке.

– Как в ссылке?

– Наказан.

– Кем?

– Дрейком.

– А за что?

– Там долгая история. Ты бы зашла как-нибудь на чай-то, я бы рассказал. Кстати, я на Новый год тебе подарок купил, но занести так и не успел, в багажнике лежит. Заберешь после собрания? Тебе ведь на горбу не тащить: схватила в охапку и у-у-ух – дома!

– Спасибо… заберу.

Надо же. Эльконто думал обо мне, выбирал подарок, тратил время. Я смутилась так сильно, что даже не стала язвить в ответ на «горб».

Мы притихли и сосредоточились на обсуждениях расположившихся вокруг карты ребят.

Объем врученного мне свертка впечатлял. Тяжесть тоже.

Предупредив, что ронять его не стоит – внутри хрупкий объект, – Дэйн взревел двигателем джипа и был таков. Остальные тоже расходились.

Холодный ветер трепал выбившиеся из-под шапки волосы и кидал снег в лицо.

Подарок оттягивал руки, но я почти не замечала этого. Казалось бы, чего стоять – прыгай домой, снимай бумагу, удивляйся, радуйся жизни, но… не хотелось.

Вообще больше никуда не хотелось.

Стоять было холодно и хорошо. Дома снова нападет тоска, а Реактор позади таил риск ненужной в эту секунду встречи. Поэтому я не двигалась ни вперед, ни назад.

Не знаю, сколько бы я простояла на холодном ветру, но в какой-то момент сзади послышался хруст снега, продавливаемый чьими-то подошвами.

Подошел Баал. Крепкие пальцы крутили в руках стальное колечко от брелка с ключами, в распущенных густых волосах успел запутаться снег.

– Ты домой?

Я покачала головой.

– А куда?

Растерянно пожала плечами.

Взгляд черных внимательных глаз тут же приклеился к лицу.

– Что происходит?

– Происходит? Да ничего, пока… Жизнь разваливается. Или скоро начнет. И от этого страшно. А так, все хорошо…

Проще было отвернуться и смотреть в сторону, чем все это говорить вслух.

– Так не пойдет… Ну-ка, забрасывай свой сверток в машину и пойдем пообщаемся.

По случайному совпадению мы расположились в том же самом кафе, откуда часом ранее Рэю Хантеру был доставлен заказанный напиток.

Рассказать хотелось – и я рассказала. Без утайки и без обиняков. Все равно бы вытянул… Регносцирос умел быть настойчивым.

Поблескивала в кружке темная поверхность остывшего кофе; вторая чашка на голодный желудок шла без удовольствия. Ощущение беспомощности от озвученных вслух проблем не ушло, а лишь усилилось. Не вязалась с тоской и звучащая из динамиков радостная мелодия.

За окном мело.

Сведенные вместе темные брови придавали жесткому лицу Баала хмурую красоту. Жаль, что он не мужчина моего романа. Возможно, было бы проще.

– Если оставшиеся эксперименты пройдут неудачно, мы должны будем расстаться. А я не хочу и теперь не знаю, что предпринять.

Салфетка в руках, потная и многократно скомканная, была скручена нервными пальцами в жгут.

– С твоих слов я понял, что Дрейк потенциально видел в тебе равную по силам ему. Так, может быть, ты тоже можешь сделать что-нибудь?

– Что, Баал?

– Я не знаю, как у вас, Творцов, это работает. Как-то изменить положение, повлиять на ситуацию, на себя, свое тело.

– Ты думаешь, я не пробовала? – руки снова задрожали от волнения. – Беда в том, что я не знаю, что именно умею. Во мне есть какие-то силы, но как их правильно направить, и вообще я до сих пор мало знаю о них. Перемещения – это одно, а вот все остальное…

– Ты же смогла каким-то образом помочь мне.

– А себе вот не могу.

За окном на подоконнике налипли снежинки. Капризный ветер то сдувал их с места, то вновь наметал.

Я не стала говорить о том, что всю ночь провела в попытках сконцентрировать потоки плавающей вокруг силы на собственном теле, чтобы изменить фон. Что до онемения в конечностях представляла себя и Дрейка обнявшимися, наполняла эту картинку золотым сиянием в надежде на то, что это изменит реальность. Что просила сияющую сферу, как когда-то давно, о чуде – о безболезненном касании того, кого любила.

Не стала я говорить и о сомнениях в собственных силах, и о том, что почти неопытна в серьезных отношениях, а тем более в том, как их налаживать в трудные моменты. Но ведь все учатся? Научусь и я. Вот только дали бы шанс…

И никогда так, как в эту бессонную ночь, я не скучала по маме и разговорам с ней. Пусть бы она просто посидела рядом, подержала за руку, погладила бы по волосам. Но не все можно заполучить по щелчку пальца. Некоторые вещи сложнее, чем хотелось бы, – и мамы в эту длинную ночь рядом не было.

– Знаешь, – прервал мои мысли Баал, – а может, Дрейк прав?

Мое сердце нервно трепыхнулось в груди. Как это прав? Почему?

– Я просто подумал: если бы я был на месте Дрейка и кого-то сильно любил, но при этом не мог бы дать этому человеку все, что хотел, то, наверное, тоже дал бы ему уйти, потому что желал бы счастья.

– Нет…

– Да. Ты подумай. Он – мужчина. А способность обеспечивать женщину всем необходимым – неотъемлемая часть мужского желания. Самолюбия, если хочешь. Мы чувствуем себя полноценными, только когда способны сделать это. А Дрейк, к тому же… даже не один из нас. Его принципы еще жестче, он не признает половинчатости. Признаться, в его случае и я не смог бы.

– Но это же неправильно!

– Бернарда, а если бы ты была на его месте? Он тянулся бы к тебе, а ты бы знала, что никогда не сможешь дать ему всего необходимого. Что, находясь с тобой, он окажется навсегда лишен всего того, что мог бы иметь с кем-то другим? Неужели не хотела бы, чтобы он однажды стал счастлив, пусть даже отдельно от тебя?

– Я не хочу делать такой выбор! Нужно найти выход. Просто найти его!

– А если другого выхода нет?

– Есть! – я вскочила из-за стола так резко, что чашка с кофе опрокинулась, а солонки вздрогнули.