Книга Моя Наша жизнь - Нина Фонштейн

стихоплетами и остроумцами. Именно им я обязана укоренившейся кличкой «Бабушка советского (сейчас переименовали в «российского») металловедения».

На моих сверстников, как и на меня, произвело впечатление, что я стала бабушкой в 38 лет, и это прозвище возникло тоже на очередной Уральской школе.

У Левита этот факт нашел отражение в оде, посвященной двадцатилетию нашего Миши. Одно четверостишие из нее:

«Не поздно ли давать советы,

Когда ты в двадцать, непоседа,

Успел папашу сделать дедом

И бабкой кличут твою мать».

Женя Шур. Женя и моя дружба с ним – особая статья. Он был на три курса старше, сокурсником большинства участников ЭТИСа, но мы с ним познакомились спустя несколько лет после окончания института и начали общаться скорее на производственной почве. У меня было испытательное оборудование, и Жене были нужны какие-то испытания для его аспирантов, потом случились, что мы одновременно приобрели сканирующие микроскопы и вместе оказались на школе по сканирующей микроскопии в Моженке. Потом встал вопрос, как найти профессиональных операторов, и мы организовали совместный поход на распределение соответствующей группы физфака МГУ.

С какого-то момента стали регулярно встречаться и на заседаниях секции металловедов НТО.

Постепенно мы стали дружить домами, а на каком-то этапе контактировать стали и дети, Женина дочь Юля с моим Мишей.

Общность интересов и действий требовала частых контактов и иногда взаимной помощи, и у меня были основания высоко оценить четкость всего, за что брался Женя. Я даже придумала некую единицу обязательности в миллишурах. Ясно было, что целая единица «Один Шур» – величина недосягаемая.

Нам все более интересными становились достижения друг друга, и со временем это переросло во взаимные соревнования. Мы часто цитируем до сих пор, подшучивая: «Делай со мной, делай, как я, делай лучше меня». Это охватывало многое: и издание наших книг, и подготовку докторских диссертаций. Женя шел, как и должно было быть по возрасту, впереди, но я старалась не отставать.

Женя – блестящий организатор, и во многих общих «играх» я с удовольствием выдвигала его вперед, как было с комиссией по фрактографии или с организацией соответствующего семинара в Карпатах.

В отличие от меня, Женя в течение многих десятилетий дружит с одним и тем же большим кругом его однокурсников и даже одноклассников как Генрих Иваницкий. Часть из них я знала и раньше еще по Этису: Пашу Квина, Валеру Порецкого или Арнольда Шарапова, и постепенно получилось, что на банкетах или Жениных днях рожденья я довольно органично вписывалась в их встречи. Вначале я удивлялась, как они ухитряются не надоесть друг другу, встречаясь десятки раз в год, но постепенно поняла, что за столько лет они просто чувствуют себя родственниками.

Многие из них писали и пишут стихи. Таня Шарапова собрала и издала недавно, например, симпатичный сборник стихов, написанных друзьями на дни рожденья Арнольда Шарапова. Там были и Женины. На меня произвели большое впечатление подробные Женины записки в стихах о поездке по Франции.

Храню пару его посвящений мне и, в частности, на предмет моего пятидесятилетия.

«Без Нины семинар не в радость

И конференция не впрок.

Я на научную парадность

Без Нины больше не ездок…

Один Фонштейн сродни Парсеку,

Он много больше Гигаэрг.

0.2 Фонштейн – и человеку

Уж хватит, чтоб врага поверг».

Саша Петруненков

Саша (Александр Александрович) Петруненков не был моим учеником. В 1976-м году глубокоуважаемый Мстислав Андреевич Штремель попросил меня помочь его аспиранту с измерениями параметров механики разрушении. Мы сделали что-то и по совпадению поехали вместе с Сашей на конференцию в Киев по физике разрушения, где у меня был доклад.

Некоторые важные Сашины отличия были очевидны с первых минут знакомства. Предельная вежливость, аккуратность в движениях и одежде, доброжелательность, его почтительное отношение к родителям.

Когда я под большим впечатлением от Саши стала пересказывать его достоинства Мише, который был еще школьником, он сначала поджал губы, а потом попросил:

– Спроси у этого Саши, били его в детстве ребята с его двора?

– Почему?

– А представляешь, сколько мам пилило их, указывая Сашу в качестве примера?

Я больше к этой теме не возвращалась. С Сашей мы время от времени виделись. Он уже сдал диссертацию в совет, когда его вдруг призвали в армию, несмотря на жуткую близорукость. Естественно, на него была возложена роль политрука, что соответствовало его честному лицу и огромному открытому лбу порядочного человека.

Нам повезло, что после защиты кандидатской диссертацию в Московском институте стали в 1983-м году он решил перейти в ЦННИчермет к нам в лабораторию. С того времени и до моего отъезда в течение пятнадцати лет мы работали всегда вместе.

С Сашиным приходом работать мне стало значимо легче. Все, за что он брался, он делал «под ключ», исключая необходимость напоминаний и каких – либо опасений о невыполнении в срок. Он был полностью лишен какого-либо цинизма и ко всему относился без скепсиса и с полной ответственностью, будь то проекты или помощь в проведении конференции.

Со временем он стал играть существенную роль в опеке Лены Крохиной и Иры Арабей, моих аспиранток, тематика которых отличалась от всего того, что мы делали раньше. На мой взгляд, пришло время думать о его докторской, и я намеренно исключала себя из соответствующих публикаций, чтобы не давать повода думать, что он выполнял эти исследования под моим руководством.

Девочки дошли до защиты их диссертаций, но жизнь повернулась, и Саша вместе со мной ушел в Инкубатор и затем АНХ, ни разу не пожалев о незавершенной докторской диссертации. Он был не просто совершенно нечестолюбив, но и почему-то внушил себе, что он не может быть первым лицом, только вторым. Я внимательно следила, чтобы не затенять его деятельность и делать его жизнь моего неизменного надежного заместителя максимально комфортной. В частности, я всячески способствовала его знакомству с «первыми лицами», будь то академик Аганбегян или Иван Михайлович Бортник, руководители других региональных центров или деятели Правительства Москвы, руководители иностранных фондов. То благоприятное впечатление, которое он по определению производил на всех, способствовало успеху его миссий.

В АНХ он вскоре стал высоко профессиональным экспертом инновационных проектов, но больше ему нравилось преподавать, что он успешно делал в течение многих лет после возвращения из