Книга Король Треф - Борис Седов

Тут я понял, что о долгом и изощренном сексе можно забыть, и позволил себе расслабиться. И сразу же почувствовал, как из самых глубин паха по длинному жерлу моего вулкана понеслась и начала извергаться быстрыми толчками раскаленная лава. Наташа прекратила неистовое движение своей головы и, замерев, только высасывала и глотала, высасывала и глотала ее. Это продолжалось целую вечность.

Потом, когда все кончилось, она отвалилась набок, как насытившийся вурдалак, и положила голову мне на живот. Перед моими закрытыми глазами плавали красивые цветные пятна, и я еще раз подумал о том, что правы были китайцы, черт их побери! Не в количестве оргазмов дело, а в качестве их.

Русский с китайцем — братья навек!

Так мы лежали минут десять, потом она подняла ко мне глаза и спросила слабым голосом:

— Костик, так сколько денег ты мне дашь?

Секунду я держался, но дольше не смог и начал ржать.

Ржал я долго и никак не мог остановиться. Пришлось встать с постели и, держась рукой за стенку, чтобы не свалиться от смеха на пол, пробраться в ванную. Там я открыл кран с холодной водой и сунул голову под душ. Это помогло. Когда я, вытирая мокрую голову полотенцем, вышел из ванной, Наташа лежала на кровати, надувшись и не глядя на меня. Она с преувеличенным вниманием следила за тем, как на экране висящего на стене телевизора Киану Ривз, выставив перед собой ладонь, небрежно останавливает в воздухе летящие в него пули.

Я посмотрел на нее и усмехнулся.

Ну-ну!

Глава 9 ЧТО ДЕЛАТЬ?

Я сидел перед низким гостиничным столиком и уминал разнообразные салаты из квадратных пластиковых коробочек. Наташа лежала на постели и, судя по всему, спала, утомленная вспышкой неистовой страсти. Вот и пусть поспит пока.

А я тем временем перекушу, а заодно и подумаю о делах своих скорбных. А дела действительно были не очень-то радостные. Я запихнул в рот очередную порцию креветочного коктейля и покосился на дрыхнувшую Наташу. Уж она-то не сомневалась бы ни минуты, что делать с партнером, в котором отпала необходимость. А что, Знахарь, может, просто грохнуть ее, чтобы не путалась под ногами? Она бы, если бы имела те деньги, которые были у меня, наверняка так бы и поступила. Но я-то — не она! И все-таки она меня выручила…

Так что придется выполнить обещанное и дать ей денег. Но после этого — извините, придется расстаться. Причем это расставание будет для нее неожиданностью. Был Знахарь, и исчез. Только что был здесь — и испарился. Слишком опасной для меня она станет, когда получит миллион баксов. Именно этой суммой я решил отблагодарить ее за некоторую помощь. Ну и конечно, тем, что не буду напоминать ей про те подляны, которые она мне устраивала. И разойдемся мы с ней, как в море корабли. А вот если встретимся еще раз, то буду вести себя по обстоятельствам. Могу и грохнуть ее. Уж больно много от нее геморроев всяких.

Порешив так, а заодно и покончив с трапезой, я свалил разовую посуду в пластиковый мусорный контейнер и включил электрочайник, чтобы побаловать себя кофе.

Наташа зашевелилась на постели, потянулась, потом открыла глаза и посмотрела на меня. Я в это время стоял у стола в чем мать родила и пытался прочесть немецкую надпись на банке с растворимым кофе.

Наташин взгляд, хотя и был все еще сонным, но сразу же направился не к моему светлому лику, не к телевизору, по которому шли новости на непонятном мне немецком языке, а к моему животу. И даже не к животу, а к моему голому хозяйству, которое наслаждалось свободой и свежим воздухом. И ее глаза опять затуманились, и в них появилась нескрываемая похоть.

Я не выдержал и спросил:

— Интересно, ты о чем-нибудь другом думать можешь?

Она подумала и ответила:

— О другом — могу. О таком же, но побольше.

На это мне сказать было уже нечего, и мы засмеялись. Однако, сиськи — сиськами, а о делах забывать не стоит. И я сказал ей:

— Ты спросила меня, сколько денег я тебе дам. Я тут подумал и решил, что одного миллиона тебе хватит за глаза и за уши.

Ее глаза округлились, и она спросила:

— Миллиона чего?

— Тугриков монгольских, вот чего! — засмеялся я. — Конечно же, долларов. Ты как предпочитаешь, наличкой или чеком?

— Конечно, наличкой, — быстро ответила Наташа, и было видно, что услышанное ошеломило ее.

Я смотрел на нее и удивлялся тому, как изменилось ее лицо.

Она смотрела прямо перед собой, будто увидела вдали призрак счастливой, по ее понятиям, жизни. Ее глаза остановились, и она не мигала. Я подошел к ней и помахал рукой перед ее лицом. Она сморгнула и посмотрела на меня. Потом перевела дыхание и спросила:

— А это правда? Ты не врешь?

— Правда, правда, — успокоил я ее, — не нервничай. Если я так сказал, значит — так и будет. Получишь деньги и свободна.

Она бросила на меня быстрый взгляд, и я прочел в нем свой приговор. Да-а, Знахарь, ты был прав, когда прикинул, сколько стоит твоя жизнь в ее прейскуранте. Но выражение ее глаз тут же изменилось, и она посмотрела на меня чуть ли не с нежностью.

Я вдруг вспомнил Настю и, снова посмотрев на Наташу, ощутил острую неприязнь к ней. Сука, подумал я, какая же ты все-таки сука!

— Пойду-ка я приму душ, — заявил я и направился в ванную.

Заперевшись, я встал под теплые струи, закрыл глаза и увидел перед собой сидевшую по другую сторону грубого дощатого стола Настю.

Она смотрела на меня, подперев указательным пальцем тонкий подбородок, и ласково улыбалась. Легкий ветерок шевелил прядь темных волос, выбившуюся из-под плотно охватывавшего ее лоб белого платка.

Мое сердце остановилось, и время прекратило свой бег.

Пропал шум льющейся из душа воды, исчезли стены, окружавшие меня, сгинула бессмысленная немецкая гостиница, и я опять оказался в сибирской тайге, за выскобленным добела столом, вкопанным в землю под старой березой.

— Здравствуй, Настя, — беззвучно произнес я.

— Здравствуй, милый, — ответила она, — здравствуй, Костушка!

— Я так скучаю по тебе, — сказал я, не ощущая своего дыхания.

— И я тоже, — ответила Настя и чуть-чуть нахмурилась.

— Мне очень плохо без тебя, Настя, — подумал я, — я не знаю, как мне жить дальше. Помоги мне.

— Я знаю, милый, — тихо ответила она, — я все знаю. Но ведь мы встретимся снова, правда?

— Правда, — прошептал я, чувствуя, что передо мной открывается сверкающая бездна, — и для этого мне нужно умереть.

— Да, Костушка, это так. Но только не спеши с этим. Если ты сделаешь это сам, то мы никогда не увидимся. Никогда-никогда! Ты живи долго и умри правильно. И тогда я снова обниму тебя и мы будем вместе всегда. Ты знаешь, что такое — всегда?