Книга К вашим услугам - Катерина Райдер

Захожу в квартиру и оглядываюсь по сторонам, внутри творился хаос: разбитая ваза, криво-стоящий журнальный столик, предметы с которого валялись по всему полу, и многое другое. Заглядываю в кухню, затем в спальню, а после прохожу в гостиную, где нахожу блондинку, спящую под батареей.

Присаживаюсь возле девушки, внимательно осматривая ее тело, сразу замечаю взъерошенные волосы и застывшую кровь на губах. В груди образовывается какой-то неприятный комок, и я хмурюсь. Меня нельзя было назвать человеком года, и многие женщины страдали по моей вине, но я никогда не позволял себя оставлять на них следы (от любовных игр не учитываются, там они сами просили).

Даже смешно, ведь я хотел наказать Эмили за ее поступок, но, кажется, это уже сделали за меня, причем куда жестче, чем нужно было.

Подношу руку к девичьему плечу, еле ощутимо оглаживая кожу, чтобы не испугать ее, ведь она явно и без того перепуганная.

— Эй, Эмили, проснись, — мой голос тихий, спокойный, хотя в данной ситуации и такому, как я, тяжело сохранять полную хладнокровность.

Остин пошевелилась, ее глаза немного приоткрылись, и она внимательно посмотрела на меня, словно глазам своим не верила.

— Ты пришел… — на всхлипе произносит блондинка, а после поднимается и бросается мне на шею.

Я был удивлен, хотя, нет, это слабо сказано. Обнимаю девушку одной рукой за спину, встаю, и подхватываю второй рукой ее под ноги, поднимая Эмили с пола. Прохожу по комнате, усаживаю ее на ближайший стул, опускаясь на корточки напротив блондинки, и укладываю руки на женские бедра.

— Что они с тобой сделали… — тихо произношу я, осматривая разбитую губу, кровь из раны которой застыла на коже, ссадину в районе виска и синяки на тонком запястье, оставлены грубыми пальцами. А ведь это только видимая часть, мало ли, что ещё скрыто: может ребра сломали, повредили органы, спровоцировали внутреннее кровотечение?

— Как ты себя чувствуешь? Голова не кружится? Я вызову скорую, — поднимаю руку и тянусь к карману куртки, но Эмили перехватывает мою ладонь, устремляя ко мне глаза полные паники.

— Нет, Майкл, пожалуйста! Никакой скорой! Они обязаны доложить полиции о побоях! Нельзя в полицию! Я в порядке, я, правда, в порядке, просто царапина, — ее голос срывается и растворяется в очередном всхлипе, но Остин продолжает храбриться: — Не звони никуда, пожалуйста! Нельзя! Я и тебе не должна была звонить!

— Тише-тише, — пытаюсь прекратить очередной поток слов, перехватывая женские ладони и заключая их в свои собственные. — Давай, делай глубокий вдох носом, успокаивайся. Я не стану никуда звонить. Ладно? — отнимаю одну руки от миниатюрной ладони и аккуратно провожу кончиками пальцев по девичьему лицу, пытаясь оценить глубину ран и их серьезность. Вроде бы, сотрясения не было, на виске небольшая ссадина, швы не нужны, но врачу все равно лучше показаться. В очередной раз хмурюсь, вот же блядь уроды! Сжимаю челюсть от накативших эмоций, а затем решаю последовать своему же совету и сделать пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться, так как Эмили сейчас точно не нужен еще один агрессивный мужчина рядом.

— Тихо, не волнуйся, я вообще не стану доставать телефон из кармана. Но ты должна рассказать мне всю правду от начала и до конца, хорошо?

— Хорошо.

Глава 37

Эмили Остин

Прошло не меньше получаса, прежде чем мне удалось прийти в себя и перестать вздрагивать от любого, даже незначительного движения Майкла. То, что мужчина приехал и был готов выслушать, не спуская сразу свору собак, внушало уверенность, но ни никак не облегчало тяжесть вины, давящей на меня со всех сторон.

Разговор предстоял болезненный и долгий. Сколько морально не готовься, вспоминать ошибки брата всегда тяжело, я винила в них себя. Недоглядела, не уберегла — классический синдром родителя.

Мы уже находились на кухне. Майкл сидел за обеденным столом, терпеливо ждал, когда я соберусь с мыслями и заговорю, а я не знала куда себя деть. Было так непривычно видеть Картера в моём доме, на обшарпанном стуле, который я буквально пару месяцев назад купила на распродаже никому ненужного старья (потому что старый совсем расшатался), среди знакомых мне и таких далёких для него вещей.

Майкл выглядел собрано, руки положил на скатерть перед собой, сцепив в замок. Взгляд прямой, но не суровый.

— Сварить тебе кофе? Или лучше чай? — спрашиваю не оборачиваясь, мне не стыдно за то, как я живу, просто неуютно.

— Ничего. Я хочу, чтобы ты села и рассказала мне всё, — а вот говорит он немного отрывисто, не сердито, но строго. Это вызывает смешанные чувства, словно я маленький, нашкодивший ребёнок.

Киваю. Достаю из шкафчика пару металлических коробочек, где храню чай, мяту и ромашку. К этому моменту чайник на плите засвистел — можно заваривать чай, к чему и приступаю, не потому что «жуть» как хочу чаёвничать, а просто чтобы занять руки.

— Я тебе уже рассказывала про младшего брата, — начинаю повествование, засыпая заварку в фарфоровый чайничек. — Когда мы остались одни, мне пришлось взять на себя все обязанности родителя. Я очень старалась, но видимо недостаточно. Денег всегда не хватало, моего присутствия рядом тоже, ведь я работала на двух работах и иногда сидела с соседским ребёнком за двадцать долларов в час… — шумно хмыкаю, потому что в сотый раз корю себя за несостоятельность. — В общем, на первом курсе Дэвид связался не с той компанией, сначала начал приторговывать травкой, ради лёгкого заработка. Кстати, в то время он приносил домой почти все деньги, не тратил на себя. Я наивно верила, что они чистые. Брат всегда рассказывал о каких-то подработках: то выгул собак, то помощь по хозяйству старой миссис Грэмс, то работа в авто-мастерской… Но со временем он вошёл во вкус, принялся сбывать более тяжёлые наркотики, углубился в бизнес, начал принимать сам. Мы отдалились, он закрылся.

Чай был готов. Развернувшись на пятках я посмотрела на своего гостя. Он внимательно слушал и даже не думал перебивать. Чуть улыбнувшись уголком губ, что было скорее нервное, я поставила на стол две чашки, в одной настой ромашки — для меня, во второй чёрный английский чай — Майклу, пусть он и отказался. Сахар не клала, на столе сахарница.

— Дальше история становится совсем печальной, — предупредила я и села напротив. — Дэвид задолжал кучу денег, сначала брал ссуды и кредиты, затем принялся занимать у других наркоманов. В конечном итоге, его прижали со всех сторон, угрожали расправой и брат сбежал, а мне пришлось продать родительский дом, чтобы покрыть хотя бы часть его долгов. В первую очередь я рассчиталась с людьми, на которых он работал, но неделю назад, когда в прессе всплыло моё имя, его старые дружки пришли и потребовали пятьдесят тысяч. Сказали, что если не будет денег, они убьют Дэвида.

Я замолчала. К глазам снова начали подбираться коварные слёзы. Плечи задрожали. Пусть брат и обошёлся со мной не самым лучшим образом, мы были семьёй, кроме него у меня никого нет и мысль, что с ним может что-то случиться, убивала.