Книга Затмение - Айя Субботина

Все так просто и очевидно, что хочется вернуться в прошлое и врезать себе как следует за то, что не видела дальше собственного носа. Я всегда боготворила Эвана. Что бы он ни делал, всегда смотрела на него, как на небожителя. А Блайт… Он просто увлек меня собой: быстро, словно точно знал, чего мне хотелось от мужчины. Я хотела страсти — он давал мне страсти, а когда мне хотелось нежности — он был самым очаровательным мерзавцем на свете.

— Мне жаль, Дэшелла, но даже королевы — всего лишь пешки в играх высших сил, — без тени озвученного сожаления говорит он.

— Мне и дальше звать тебя Блайтом? — глядя ему в глаза, спрашиваю я.

— Нет уж, хватит с меня этой клоунады, — морщится он. А потом наклоняется к моему лицу и, улыбаясь так, что на кончиках крепких клыков отражается блик луны, говорит: — Йон, Король Тени, Черная кровь и просто Маска.

— Потому что умеешь хорошо прикидываться кем-то другим?

— Как видишь, — он разводит руками, даже не скрывая, что эта ночь — ночь его триумфа. — У меня за плечами сотни лет практики, Дэшелла, не принимай на свой счет. Даже Кудесник не разгадал, а ему-то с его интригами теперь самое время самоустраняться и отдать этот мир мне на съедение. Я уже все равно его обыграл.

— Мне ты это зачем говоришь, Йон?

Даже его имя на языке вибрирует чем-то горько-сладким, и я прикусываю щеку изнутри, чтобы вытравить из себя эту заразу вкусом собственной крови.

— Да мне просто скучно, Дэшелла, — не юлит он. Каким-то очень уж человеческим жестом ерошит волосы и добавляет: — С вами, людьми, все так примитивно, без огонька. Но ты была забавной.

— Рада, что скрасила твои серые будни.

— Огрызайся сколько влезет, Дэшелла, ведь это единственное, что у тебя остается.

— Ну раз уж я тебя повеселила, то, может, и ты меня развлечешь?

Йон поворачивается, стаскивает с плеч плащ — и тот, не успев упасть к его ногам, разлетается каркающей стаей воронья с горящими красными глазами. Они кружат над нами, словно туча, а потом разлетаются в разные стороны. И я почему-то знаю, что это — не просто вороны, а его шпионы, часть той чудовищной армии, о которой рассказывал Эван.

— Хочешь знать правду? — догадывается Йон. — Эван такой скупой, да? Всегда обо всем молчит, говорит загадками, наводит туман и темнит. Знаешь, почему? Потому что не верит людям. Даже тебе, хоть сам же тебя и создал. Думает, что вы испугаетесь, сбежите от ответственности. Думает, ваши человеческие умишки не способны осознать замысли Высших сил, и вы просто сойдете с ума. И знаешь, — Йон разводит руки, — он прав.

— Вряд ли мне стоит бояться безумия… сейчас, — наживаю на последнее слово. — А раз уж ты все равно празднуешь победу, то может расскажешь, что происходит, чтоб вас все демоны задрали?!

Моя злость явно его забавляет, потому что Йон улыбается еще шире. Он раздумывает какое-то время, а тишина вокруг такая безупречная, что я слышу, кажется, шорох каждой упавшей снежинки.

— Ну хорошо, Дэшелла, я все тебе расскажу, а ты постарайся все же не сойти с ума. И так, с чего же начать… — Он морщит лоб, словно от тяжких раздумий, а потом начинает. — Мы давно воюем друг с другом, Дэшелла. Темное и Светлое, Созидание и Разрушение, Жизнь и Смерть. И я, как ты понимаешь, играю за плохих парней. Не всем, знаешь ли, нравится создавать миры и населять их всякими скучными паразитами, вроде вас, людей. Некоторым по душе жечь, уничтожать и просто развлекаться, пока смертные режут друг друга за клочок плодородной земли. Так было давно, задолго до тебя. Задолго до того, как вы, люди, эволюционировали. Кудесник и его марионетки создают миры, культивирует, как заскорузлый фермер, а я со своими тенями их разрушаю. Что-то вроде круговорота жизни и все такое. Бывает, перевес на его стороне, бывает — на моей. Но, как ты понимаешь, ни один из нас не будет достаточно могущественным, пока живет другой. Мы как два быка на мосту — не разойдемся, пока один из нас жив. Кудесник черпает силу из молитв и поклонения, из похвалы, которую ему возносят, из веры во всех его паршивых друзей-божков. Как вот тот, — Йон снова кивает себе за спину. — А я просто беру то, что никогда не дают, но чего всегда в избытке.

— Боль и страдание, — догадываюсь я.

— Именно так, Дэшелла. Детские слезы, сопли, ужас, агония, печаль, ненависть, алчность… — Он распаляется, и теперь его зрачки сверкают двумя зловещими маяками. — Так уж получилось, что вы, смертные, и не засмеетесь, пока вас не рассмешить, зато запросто убьете соседа, если заподозрите, что он ворует яйца из вашего курятника. Примитивщина, честно говоря. Но я отклонился от темы, прости. И так, теперь ты в общих чертах понимаешь, что мы тут вроде как воюем. Не за землю, а за право сделать вашу жизнь чудесно-счастливой или невыносимо-ужасной. Только Кудесник так увлекся, делая вас умными и образованными, что его детишки перестали в него верить. Храмов все меньше, молитвы все тише. Это все равно, что воевать с голой задницей, Дэшелла, поэтому твой обожаемый творец решил… схитрить. Немного… — Йон отмеривает небольшое расстояние большим и указательным пальцами. — Он решил дать людям чудо. Но лунное затмение уже не в моде, да и на звездопады уже плевать. И этот паршивец идет еще дальше. Он решает дать людям живого Бога. Ну, того, который сможет мертвых поднимать из могил, поворачивать ветер вспять и все такое. Кого-то, кто будет таким же, как мы, но не будет зависеть ни от радости, ни от горя. Ему нужен ребенок: от смертной женщины и божества. Все гениальное просто. Он берет женщину, трахает ее — и она подыхает раньше, чем его семя может в ней закрепиться. Потом вторую, третью, десятую. И все они дохнут, как мухи. Потому что есть Законы, которые даже засранцам, вреде нас с ним, не перехитрить. И тогда он просто выращивает себе — тебя, племенную кобылу.

Йон обводит меня взглядом — и это все равно, если бы он хлестнул меня поперек спины ядовитым кнутом.

— Берет древнюю кровь, добавляет капельку чуда, делая старого козла-короля этаким напичканным афродизиаками красавчиком, добавляет немного своей крови — и варит отличное зелье. Правда, последней живой Ледяной принцессе врет, что ее ребенок скончался или что-то в таком духе, а тебя подбрасывает в семейку с безупречной родословной. Ты же помнишь, что должна была стать королевой?

глава 32

Я просто киваю, потому что, если скажу хоть слово — потеряюсь в хитросплетениях этой болезненной правды.

— Правда, тут я немного подпортил ему карты. — Йон доволен собой. — Нашептал тогда еще Настоящему Эвану, что семейство Меррой можно сместить, посадить на трон старого короля, а потом подсыпать ему крысиного яда и самому стать королем. Тщеславие, ммм… Против него бессильны даже праведники. И пока твою чудесную семью режут, словно свиней, Кудесник делает следующий шаг. — Йон разворачивается на пятках и идет в сторону почти растаявшей фигуры Блайта, от которой действительно мало что осталось. — Вот он когда-то был просто слугой твоей настоящей матери. Его она послала за тобой, когда узнала, что Кудесник ее облапошил и ее дитятко живо и невредимо. Был простак Блайт, умел превращаться в волка, а стал — Шагаратом. Кстати, у тебя остался последний шанс сказать ему спасибо за то, что спас твою жизнь.