Книга Я говорил, что лучше промолчать? - Эстель Маскейм

– А твоя мама? – бормочу я, обнимая ее за талию.

– Ушла, – выдыхает Тиффани, накрывая мои губы своими.

Запустив руку в ее волосы, привлекаю Тиффани к себе и глубоко и страстно целую, прикусывая ее нижнюю губу. У нас с Тиффани всегда все проходит быстро и даже грубовато – наверное, потому что мы не слишком заботимся, как бы доставить друг другу удовольствие. Кроме того, каждый из нас хочет занять главенствующее положение. Это даже возбуждает.

Тиффани на секунду отодвигается от меня, чтобы стянуть майку, и вновь жмется к моим бедрам, впивается в мои губы. Поцелуй становится все более настойчивым. Тиффани теребит мои волосы, а я провожу ладонями по ее груди, талии, бедрам и ягодицам. Покрывая меня поцелуями, она добирается до резинки трусов и, глядя мне в глаза, медленно облизывает нижнюю губу.

Внезапно меня пронзает мысль. Все, что случилось после того, как мы с Кайлом Харрисоном пили пиво на лужайке, полностью стерлось из памяти. Зато я прекрасно помню, что произошло до этого. Помню Иден и наши препирательства. Помню, как признался в том, что хочу забыться, и как ее губы коснулись моих.

На меня накатывает паника. Резко хватаю Тиффани за руки и отстраняю от себя.

– Давай не сейчас, – выдыхаю я. – Я не могу.

Она разевает рот от изумления.

– Ты что, издеваешься?! – Тиффани вырывается из моих рук и, пересев на край кровати, негодующе щурится. – В кои-то веки мы остались дома одни, а ты мне говоришь «не сейчас»?! Да пошел ты! – Стиснув зубы, она натягивает майку и топает к двери, что-то бормоча себе под нос. Наверное, обзывает меня козлом. – Проваливай, Тайлер.

– Тиффани, – тихо окликаю ее и сажусь на кровати, завернувшись в одеяло.

Она оборачивается. Я молча смотрю на нее. Мы так долго встречаемся, но при этом не испытываем друг к другу даже симпатии, а любви и подавно. Поцелуй Тиффани никогда не вызывал во мне такой бури чувств, как поцелуй Иден.

– Кого мы дурачим? Почему мы вместе?

В ее взгляде появляется растерянность. Кажется, я застал Тиффани врасплох.

– Какого черта, Тайлер?!

– Просто скажи. – Наверное, я всегда неосознанно задавался этим вопросом. – Зачем это все? Я не понимаю. Мы ведь даже не… – Обрываю себя на полуслове, не решаясь произнести: «не нравимся друг другу». Это прозвучало бы жестоко. – Что нас связывает?

На самом деле ответ предельно ясен: нам обоим это выгодно. Мне нужна привлекательная подружка, чтобы создать образ Тайлера Брюса. А Тиффани нужен парень, который сделает все, что бы она ни попросила. Вероятно, Тиффани чувствует мою слабость, которую я так старательно скрываю, и пользуется ей. Мы не должны быть вместе, мы совершенно разные.

– Я не намерена это обсуждать. Разговор окончен, – отрезает Тиффани, поджав губы.

Конечно, я рискую. Тиффани не любит, чтобы я переступал черту и делал что-то вопреки ее воле.

– Не стоит ли нам… как бы правильнее выразиться… – Пожимаю плечами. – Ты же сама видишь, что это глупо. Может, отдохнем друг от друга?

– Кстати, как продвигается торговля наркотиками? – запальчиво перебивает Тиффани, выразительно приподняв брови.

– Какая торговля? – переспрашиваю я, притворяясь, что не понимаю.

Неужели она обо всем узнала?

– Думаешь, я слепая? За дурочку меня держишь? – язвительно фыркает Тиффани. Терпеть не могу, когда она становится такой: хитрой и деспотичной. – Вчера, когда ты нажрался как свинья, тебя искал Грег, потому что ему позарез нужна была доза. – Ядовито ухмыляясь, Тиффани медленно подходит ко мне. – Ходят слухи, что у тебя можно затариться наркотой.

– Тиффани…

– Да, так я и думала. Ты мне врал.

Она садится на кровать, с самодовольной улыбкой закинув ногу на ногу. Явно наслаждается ролью хозяйки положения. Приторно сладким тоном она продолжает:

– Поэтому у меня есть идея получше. Мы не возвращаемся к разговору о наших отношениях до конца школы. Иначе вряд ли получится сохранить твой секрет. Я люблю тебя, Тай. И ты меня любишь. Вот и все, не забывай.

Нахмурившись, Тиффани быстро целует меня в губы.

Не в силах пошевелиться, беспомощно смотрю, как она выходит из комнаты, покачивая бедрами и что-то напевая себе под нос. К горлу опять подступает тошнота. Только уже не из-за того, что я перебрал вчера на вечеринке. Дело в другом: Тиффани меня шантажирует.

33

Пятью годами ранее

– Опять перелом. – Доктор Колман, хмурясь, поворачивает к нам экран компьютера, и я разглядываю свой рентгеновский снимок. – Конечно, полулунная кость с того раза еще не успела восстановиться, поэтому так легко сломалась. – Он возвращает компьютер в прежнее положение и, поправив очки, принимается что-то печатать.

В маленьком кабинете тишина. Я сижу, сложив руки на коленях. В запястье пульсирует боль. Отец нервно потирает ладони и постукивает ногой по полу. Еще утро, и вообще-то я сейчас должен быть в школе, а он – на работе.

– Кости срастутся, правда? – затаив дыхание, спрашивает отец.

– К счастью, перелом несложный, – отрывая взгляд от экрана, успокаивает его врач. – Пару дней придется поносить шину, пока опухоль не спадет, а в понедельник я наложу Тайлеру гипс недели на три. Однако полностью запястье заживет только через пару месяцев. Конечно, если ты снова его не сломаешь, Тайлер. – Доктор Колман с улыбкой подмигивает мне, но его взгляд остается серьезным.

Отец опускает голову. Похоже, сегодня он чувствует свою вину острее, чем обычно. Наверное, не может отгородиться от того, что сделал: мое распухшее запястье и пластырь на лбу постоянно напоминают ему о боли, которую он мне причинил.

Продолжая печатать, врач кидает на него взгляд.

– Питер…

Отец, судорожно сглотнув, заставляет себя посмотреть на доктора.

– …как дела у старины Пита? – продолжает доктор Колман. – В последнее время мы с ним редко видимся.

Отец вздыхает с облегчением. Он явно рад смене темы.

– У него все в порядке. Целыми днями возится со своим «Шевроле».

– Напомни ему, что мы давно собирались сходить куда-нибудь, выпить по стаканчику. Кстати, надеюсь, он за мной заедет на этом самом «Шевроле», – со смехом добавляет доктор Колман.

Отец тоже облегченно смеется.

Пока врач накладывает мне шину, они дружески болтают и обмениваются шутками, и я внезапно ощущаю себя ужасно одиноким. Доктора Колмана, похоже, не волнует, почему я так часто ломаю руки.

Мы молча идем к автомобилю. Я плетусь за отцом, пиная ботинком землю и рассматривая черную шину, которую придется носить до понедельника. Мне только месяц назад сняли гипс, а теперь опять его наденут, но я даже не огорчен. Просто… ладно, неважно. Наверное, я уже смирился со своей участью. Как только этот перелом заживет, будет новый.