Книга Черная перепелка - Анна Дубчак

Соболев протянул ему сигарету, дал закурить.

— Пойдем, все покажешь, — сказал Дождев.

Закатов издали наблюдал за ними. Дмитрий подумал, что еще месяц тому назад он был здоровым и крепким мужчиной, а как сдал!

Они вошли в дом.

— Вот, в этом камине были угли, от них такой жар был. Мы сначала просто грелись. Сидели на ковре и грелись. Потом осмотрелись. В доме было тихо, понятное дело, все спали. На столе стояла бутылка вина, закуска… Антон зачем-то закупорил бутылку и вместе с закуской положил в пакет. А мне было так страшно! Короче, я остался на диване, лег и укутался пледом. Мне вообще тогда казалось, что я умираю, так было плохо. И я даже хотел, чтобы нас нашла полиция, чтобы мать увидела меня и забрала. Умирать не хотелось. Антон куда-то ушел. Его долго не было. А когда он вернулся, то взял вдруг да и включил свет! Я спросил его, ты что, типа, спятил, зачем свет-то включил! А он отмахнулся, мол, все нормально. Я спросил, что, никого нет дома? Он ответил: теперь никого. Тогда меня просто мороз по коже ударил… Я пошел в ту сторону, откуда пришел Антон. Вошел в спальню и увидел… Меня стошнило…

— Ты не слышал никаких звуков?

— Нет. Думаю, я задремал на время, пока он их… убивал.

— Что было потом?

— Потом я орал на него, сказал, что он сошел с ума, что он подставил меня, что все теперь — нам конец. Но он был спокойным. Показал мне перстень, такой крупный, там еще жаба такая с зелеными глазами. Потом достал из кармана другие украшения, принес кошелек, показал деньги… Сказал, что теперь мы богаты.

— Что было потом?

— Он взял все, уложил в сумку, которую мы нашли в доме. Деньги и драгоценности он взял себе, я отказался. Но сумку он приказал взять мне и продать шубу, куртку и все остальное. Я делал все, как он велел, потому что боялся, что он и меня может убить. Мы вышли с сумкой, у Антона были ключи от машины, от белого «мерса», на котором приехали эти двое… Он не умеет водить, сказал, чтобы я отогнал и спрятал машину за нашим магазином, чтобы никто ее не нашел. Ее на самом деле с дороги и не видно. Сумку с вещами мы оставили в машине и пешком добрались до города, он пошел на базар, там есть скупка золота. Я хотел его остановить, сказал, что у него не примут все это и вообще вызовут полицию. Он сказал, что я прав, что у него пока есть деньги, и он купит дурь. Он и мне тоже дал пять тысяч. Мы договорились встретиться с ним на площади в условленном месте. Пригрозил мне, если я не приду, то мне будет плохо. Но как только он ушел, я сразу же остановил такси и поехал домой. Я рассказал все матери.

— И что она? Почему не обратилась в полицию?

— Она сказала, что это опасно, что меня могут посадить за соучастие. Что надо просто обо всем забыть. Но чтобы меня не посадили, надо вернуться в тот дом и вытереть все мои отпечатки пальцев. Я сказал, что не поеду туда. Она сказала, что надо бы еще и избавиться от трупов, но я сказал, что это еще опаснее… Что пусть их найдут весной или уже летом, когда вся эта история забудется.

— И что, вы вернулись туда?

— Мать поехала. Сказала, что в мертвеце узнала доктора Тропинина, которого все ищут. Потом протерла все, к чему я мог прикасаться. Сама надела на свои сапоги обрезанные валенки, чтобы не наследить, была в перчатках. Про машину я ей ничего не рассказал. Не знаю, почему. Мне было так плохо, я прямо подыхал. К тому же я трясся от страха, что меня найдет Антон. Короче, мать определила меня в санаторий, у нее там знакомые. И стала меня лечить. И недавно я рассказал ей про машину, она поехала и забрала оттуда вещи. А потом, когда узнала, что за доктора Тропинина дадут сто тысяч, решила заработать на этом, дура… Она все испортила.

— Она сама забирала трупы или ей помогал ее работник?

— Нет, я помогал. Мы приехали туда ночью, вошли в спальню, а там, прикиньте — никаких трупов. И все чисто вымыто! Пахнет хлоркой. Мы перепугались. Я вообще обалдел. Мать сказала, что надо осмотреть дом. Это она догадалась спуститься в подвал. Там мы их и нашли. Они воняли… Я сказал, что не прикоснусь к ним. Тогда она сказала, что лучше уж избавиться от них, тогда и в доме будет чисто, и никаких следов нигде не будет.

— Антон не появлялся?

— Нет. Думаю, он снял хату, какую-нибудь времянку или вообще уехал отсюда, деньги-то у него были, да и драгоценности. Ему было на что покупать дурь. Он знал, что я его не выдам. Да ему вообще было уже все по барабану… Но я все равно боялся его появления.

— Он ничего не говорил, чем убивал?

— Сказал, что заточкой, но я не спрашивал, откуда она у него, мне-то какая разница.

— А куда он потом ее дел?

— Понятия не имею. Но я ее не видел.

— Он мог оставить ее там, в спальне?

— Мог. У него же мозгов уже нет, там, в голове, одна каша, труха. Запросто мог оставить. Ему тогда хотелось одного — купить дури и забыться.

— Где ты с ним вообще познакомился?

— Он мой одноклассник, мы списались с ним по интернету, я тогда в Москве жил. Он позвал меня на день рождения, а когда я приехал, то понял, что ему от меня просто нужны бабки. В общем, все с этого и началось… Мне понравилось, ну, и пошло, поехало. Мать переводила мне деньги, я просил ее прислать то на куртку, то на новый телефон, то, типа, с девушкой познакомился и мне надо купить ей подарок, водить по кафе… Потом наступил такой момент, когда я просить ее уже не мог, боялся, что она что-то заподозрит. Тогда Антон начал продавать вещи своей сестры, на квартире которой мы тогда жили. Все продал, что можно было вынести из квартиры.

Фотограф, который записывал признание Логинова на камеру, время от времени едва слышно матерился и тяжело вздыхал.

— Что было потом?

— Говорю же, мать — дура! Не понимаю, зачем ей надо было рисоваться так, привезти трупы на Нефтебазу. Я ей, между прочим, говорил, что денег она все равно не получит, что этот доктор со своей подружкой мертвые. Это за живых ей бы заплатили. На что она отвечала мне, что таким образом собирается убить сразу двух зайцев, что, мол, если она, как ты выразился, «нарисуется», то на нее уж точно не подумают, ну, что она как-то причастна ко всей этой истории. К тому же получит деньги. Да, еще сказала, что в доме этом трупов не будет, а это тоже хорошо. Так, мол, спокойнее. Потом я спросил ее, куда она дела вещи, она сказала, что продала по дешевке тете Зине, своей сестре, а та пусть делает с ними, что хочет. Она на рынке торгует, у нее все раскупят, концов потом не найти. Ну, не сжигать же такую шубу, типа! Моя мать думает только о деньгах. Если бы она сожгла вещи доктора, ничего бы не было. Тогда и тетю Зину бы не подставили. Тетя Зина ее не простит. Ведь ее втянули в дело об убийстве!

— А что мешало тебе самому обратиться в полицию и все рассказать?

— Мать сказала, что меня посадят. Что Антон вывернется, все свалит, типа, на меня, и я сяду лет на двадцать. Вот так она и сказала. Хотя я не убивал. Я вообще не могу… Я котят бездомных и блохастых домой приносил, я не убийца, мне всех жалко. А теперь и мать жалко.