Книга Рай тебя не спасёт - Анна Жнец

Сидя под высохшим клёном, Дэа кусала пальцы. За другим деревом Кенра тщетно прикладывала ладони к земле и плакала: когда-то природа делилась силой, сейчас — своими страданиями.

Маир задыхалась. Руки тряслись. Впервые за тысячи лет она вспомнила, что такое голод. Ощутила, какое старое, смертное, несовершенное у неё тело. Пока она шла, её окликали. Она мотала головой, делала вид, что не слышит, готовая заткнуть уши.

Звуки преследовали. Звуков было слишком много: треск, шелест, голоса, а над всем этим — незатихающий гул бури. Маир шла быстрее и быстрее, пытаясь спрятаться от шума, от взглядов и лиц. Сердце взбесилось. Стволы перед глазами смазались в пятно, и ведьма поняла, что бежит. Несётся, спотыкаясь о корни. В отчаянии озирается в поисках укромного места: маленькой, уединённой полянки, закутка за ширмой пышных ветвей. Ей надо побыть одной. Хотя бы несколько минут. Но за каждым деревом, за каждым чахлым кустарником кто-то оказывался. Кто-то смотрел на неё глазами, полными паники. Кто-то скрёб ногтями кору дубов. Кто-то что-то говорил. Что-то спрашивал. Цеплялся за рукав платья.

Маир бежала, не разбирая дороги. Башня осталась позади. Голова превратилась в железный шар, по которому молотили изо всех сил. На лбу вздулись вены. Ожёг на щеке горел. Споткнувшись о корень, чародейка рухнула в мох. Её руки были в земле. В растрёпанных волосах запутались ветки и листья. Стоя на четвереньках в испачканном платье, Маир тяжело и шумно дышала.

— Маир, что случилось? Я могу помочь?

Услышав мужской голос, чародейка вздрогнула и повернула голову. Лес изменился: её окружали не дубы, а сосны. Между деревьями угадывались очертания палаток-конусов. Потеряв над собой контроль, ведьма не заметила, как забрела в поселение, и её, растрёпанную, застывшую на коленях, увидели. Окутанный вечерним туманом, над Маир возвышался вождь и протягивал руку, не решаясь приблизиться. В темноте белели седые волосы.

— Маир?

Он знает, как её зовут? Откуда? Она не интересовалась именами любовников и своё тоже не называла.

Вождь неловко переступил с ноги на ногу, но руку не опустил, предлагая помощь.

Как странно. Она спала с ним, с этим высохшим седым стариком с набрякшими вокруг глаз мешками и морщинами, сползающими со щёк. Спала, когда он был молодым. Десятилетиями делила постель с одним и тем же мужчиной, но задумалась об этом лишь теперь.

Когда Маир приходила, лагерь встречал её тишиной: не было никого, и только красивый высокий вождь ждал чародейку у входа в палатку. Всегда оказывался первым, на кого падал взгляд, и Маир привыкла. Иногда после близости они даже говорили.

Трогал ли его кто-нибудь, кроме Маир? Ведьма не спрашивала, но характерных царапин и синяков на теле не замечала. Иметь постоянного любовника было не принято. Ей бы и в голову не пришло наделить мужчину особым статусом.

А потом в смоляных волосах засеребрились седые пряди. От глаз к вискам побежали морщины. И Маир ушла в палатку с другим, юным и свежим. Вождь стоял под деревом и смотрел им вслед.

Как давно это было!

— Пойдём ко мне, Маир, — сказал старик. — Если тебе надо спрятаться от всех… Я подожду снаружи. Ты сможешь побыть одна.

Вспомнилось, как любовник впервые увидел её обезображенное лицо. Маир вышла из-за деревьев, совсем забыв про чёрную, обуглившуюся кожу на щеке: война только закончилась. Заметив ведьму, вождь выбежал навстречу и резко затормозил, со свистом втянув воздух. Минуту он смотрел на неё, открывая и закрывая рот. Затем медленно приблизился, невесомо прикоснулся к ожогу и спросил: «Больно?»

Больно Маир было сейчас. Никогда прежде она не чувствовала себя настолько беспомощной. Растерянной. И то, что свидетелем её слабости стал мужчина, привело чародейку в бешенство. Пристыженная, она поднялась с колен и оттолкнула протянутую руку. К подолу платья прилипли мокрые листья.

Налетел ветер. Сосны заскрипели суставами. Ночное небо над Башней озарилось белыми всполохами, словно звёзды зажигались и падали, оставляя угасающие следы. Плечи Маир расслабились. Стиснутые кулаки разжались. Подобрав платье, она кинулась сквозь лес к границе купола.

* * *

— Демоны прилетели — это хорошо, — сказала Кенра.

Старейшины собрались над Чашей: четыре древние могущественные ведьмы и среди них Маир — самая старая, единственная, заставшая Первую Тёмную.

— Их много, — заметила Дэа. — И это хорошо тоже.

— Хорошо, но…

Все посмотрели на Маир. Ветер дул в неостеклённые окна, и по спине ползли мурашки.

— Но, — продолжила Наам, — нам самим не хватает места. Если мы… — она запнулась, нахмурившись, и её слова подхватила Кенра:

— Позволим демонам свободно бродить по лесу…

— Начнётся массовая истерика.

Ведьмы молчали, ожидая, что скажет Маир. Время от времени в тишине раздавался всплеск, будто рыба била хвостом: от подземных толчков вода в Чаше волновалась.

— Ситуация выходит из-под контроля, — снова заговорила Дэа. — Десять тысяч демонов не уживутся на одной земле с ведьмами.

— И это опасно, — поддержала её Наам. — Мы ослаблены.

Маир посмотрела на своё влажное платье в листьях и пятнах от мха. Незаметно провела ладонью над тканью, и с кончиков пальцев осыпались красные искры, но юбка осталась мокрой и тяжёлой.

На лице Наам — под глазами и у висков — припухли вены: запас крови в подвалах Башни иссяк.

— Решай.

Маир поёжилась, ощутив ноющую боль в желудке.

— Значит, сделаем, как договаривались, — сказала она.

«Я сделаю».

В горле пересохло. Она представила, как будет делать это — одна, в течение нескольких часов — и вцепилась в бортик колодца. Если начать сейчас, к утру всё будет кончено. Главное, демоны прилетели.

Маир повернулась к окну, подставляя горящее лицо ветру. Живот крутило. Она должна взять себя в руки, спуститься вниз и…

«Я не хочу!»

Если бы другие могли сделать за неё грязную работу! Если бы она могла снять с себя ответственность! Там, внизу, на поляне перед Башней, её ждут десять тысяч демонов. Надо собраться и завершить начатое.

«Я не могу», — подумала Маир, поворачиваясь к сёстрам спиной и с фальшивой уверенностью направляясь к открытой двери. Ей казалось, что она не дойдёт — развалится по дороге на части. Как же она устала! Ей бы вернуться на поляну, устроиться под дубом, закрыть глаза — она так давно не спала — но расслабиться не получится: вокруг слишком много шорохов, слишком много глаз.

Ветер выл, подгоняя в спину. Проклятый дверной проём неумолимо приближался. За ним широкая лестница спиралью закручивалась во мрак. Блестели в свете факела выщербленные ступени. Маир не представляла, как себя пересилит, как несколько часов будет… О Тьма!

«Это невыносимо. Невыносимо!»