Книга Помощница лорда-архивариуса - Варвара Корсарова

— Эту дверь не открывали лет десять, — пророкотал голос прямо у меня над ухом. Я вздрогнула.

— Не стоит вам ходить туда, госпожа Камилла, — произнес мой хозяин. — Это зал для ритуалов вызова и жертвоприношений.

Он взялся за ручку и дернул дверь — ничего не вышло.

— Странно, — задумчиво произнес господин Дрейкорн. — Ни отец, ни я этим залом не пользовались. Стоит проверить, как там сейчас внутри. Надо бы найти ключ. Пикерн знает, где он.

Я разволновалась. Если он зайдет туда, то обнаружит остатки разбитого фонаря. Тогда мне точно не поздоровится!

Тем временем груз занесли внутрь, ворота закрыли. Конюх Ирвин и его новый, незнакомый мне помощник принялись снимать попоны с клеток и осматривать их обитателей. Я завороженно ходила от клетки к клетке вслед за хозяином.

Увидела двоих саблезубых медведей — крупных, покрытых блестящей бурой шерстью, двух песчаных львов и трех тигров-альбиносов. Все звери сидели, понурившись, или недвижно лежали на боку. Они часто дышали, глаза у них остекленели, у некоторых из пасти вывалился длинный красный язык. Животных чем- то опоили, чтобы перевезти с корабля на сушу без хлопот.

Внимание привлек зверь странной наружности, который выглядел бодрее остальных. Он расхаживал по тесной клетке из угла в угол и мотал крупной головой с длинной гривой. Походил зверь на помесь льва и тигра и имел странный, серебристый окрас. К своему удивлению я заметила на широком лбу два крупных роговых нароста.

Подошла ближе.

— Это полигер, — пояснил господин Дрейкорн, заметив мой интерес, — рогатый лев. Изображен на гербах древнейших родов Аквилийской империи. Теперь в наших землях не встречается. Их жизненная сила чрезвычайно ценится демонами… один полигер стоит не менее пятидесяти человеческих жертв.

Сначала я не поняла, что он имел в виду, а когда осознала, какая участь ждет животных — похолодела и непроизвольно отступила от господина Дрейкорна на пару шагов.

Чаще, чем человеческие жизни, в жертву демонам приносят жизни животных. По простым сделкам с низшими сущностями расплачиваются черными петухами, собаками, свиньями и баранами; демоны рангом выше требуют породистых лошадей или экзотических животных.

У меня задрожали губы, и это не укрылось от зорких глаз господина Дрейкорна.

— Если собираетесь жить в столице, придется закалить сердце, госпожа Камилла, — произнес он мягче, чем обычно, с ноткой жалости. — Жертвоприношения

— обычная практика в нашем мире магии. Никто не смотрит на это, как на что-то ужасное. Со временем вы привыкните. Вы же не плачете над судьбой кур, которые попали в ваш суп? Почти все эти животные покинут дом до конца недели. Саблезубых медведей я привез для своего старого учителя, теурга Карадоса. Полигер предназначается для баронессы Леноры Мередит, моей давней… знакомой. Но посмотрите сюда — вот редкий экземпляр.

В небольшой клетке сидел удивительный зверек размером с комнатную собачку. Он походил на миниатюрного льва, но мордочка с лукавыми глазами и блестящим черным носом напоминала обезьянью. Вместо задних лап — птичьи когти, пальцы на передних лапах ловкие и подвижные, как у человека, к круглым бокам прижаты зачаточные крылья.

Выглядел он уморительно; с интересом посмотрел на нас, затем резво подскочил к решетке и стал выпрашивать угощение.

Господин Дрейкорн протянул ему кусок сушеного яблока; зверек зашипел, оскалил острые зубы, отскочил. Серая шерсть на загривке встала дыбом.

— Животные не выносят теургов, — сухо пояснил хозяин. — Они чувствуют, с какими существами мы имеем дело и чем им платим по договорам.

Он вложил лакомство мне в руку и жестом предложил угостить зверька.

— Это альфин. Купил его у одного торговца в Луджере. Считается, что альфины наиболее близки к человеку по интеллекту и жизненной энергии, поэтому стоят бешеных денег. По легенде они обладают интересными способностями — например, могут отыскивать погибших в темном лабиринте, в который солдаты попадают после смерти, и выводят их назад в мир живых. Альфины умеют смеяться, сопереживать, и оплакивать утрату. Они были популярной платой по демоническим сделкам на протяжении первого столетия Эры Магии, и потому альфинов ныне почти не осталось.

Зверек выхватил яблоко и с удовольствием сжевал. Затем отправился вглубь клетки, что-то принес в миниатюрной руке и вложил мне в ладонь. Подарок оказался погрызенной деревяшкой. Альфин поднес лапку ко рту и почмокал — пригласил угоститься.

— Нет, спасибо, — сказала я и помотала головой. Тогда альфин засмеялся. Удивительное зрелище! Он смеялся почти как человек, издавая тонкие, хриплые звуки, раскачиваясь от удовольствия. Я не выдержала и засмеялась в ответ, но тут же осеклась.

— Для кого предназначается альфин? — спросила я господина Дрейкорна, который молча наблюдал за нами.

— Ни для кого. Торговец содержал животное в ужасных условиях, поэтому я выкупил его. Пока он поживет здесь.

Ответ немного успокоил. Кажется, веселому зверьку не грозила участь в скором времени отправиться на жертвенный алтарь.

Маленький крылатый обезьянолев настолько пришелся мне по душе, что я завела привычку наведываться в виварий каждый вечер.

Подолгу стояла я у клетки с полигером. Величественный, грозный зверь вызывал острую жалость. Он угрюмо ходил кругами по клетке, а когда я пыталась привлечь его внимание, смотрел пустым, безжизненным взглядом.

С альфином мы подружились очень тесно; я даже дала ему имя — Фаро, в честь пса, который прожил у меня десять лет и ушел прошлым летом.

Альфин был восхитителен — завидев меня, он хватался за решетку крошечными пальчиками и принимался бормотать на своем языке — то ли рассказывал веселые истории, то ли жаловался на судьбу. Я приносила ему с кухни различные лакомства. Конюх Ирвин отпирал клетку и позволял брать альфина на руки. Зверек карабкался мне на плечо, вытаскивал шпильки и принимался играть с волосами.

Однажды эту картину застал господин Дрейкорн, который спустился в виварий по какой-то надобности.

— Не привязывайтесь к нему, Камилла, — велел он/ — Это ни к чему. Не забывайте: животные в виварии — не домашние питомцы.

Меня словно холодом окатило от его слов; я вернула альфина в клетку и, не говоря ни слова, ушла наверх.

Прошла неделя. Поначалу работать под неусыпным контролем хозяина оказалось сложно, и не только от того, что он завалил меня работой. В его присутствии я испытывала тревогу и скованность, и от того путалась, терялась, допускала промах за промахом. Было в нем что-то такое, что подавляло и нервировало; может, я испытывала к теургу те же чувства, что животные в виварии. Во всяком случае, ничего подобного в присутствии других людей я раньше не ощущала. У меня кожа покрывалась мурашками, когда он оказывался слишком близко или когда я ловила на его взгляд — глаза черные, пронзительные, а на дне словно лава кипит. С непривычки каждый раз приходилось собираться с духом, чтобы спокойно посмотреть ему в лицо.