Книга Анизотропное шоссе. Путеводитель по дорогам, которые выбирают - Михаил Савеличев

Мы в этом городе испокон живем. Не упомнить — когда в него попали. Я и сам смутно припоминаю, что мы в те времена в каком-то другом месте жили. Деревья там были, как в сквере. Только большой сквер, огромный. А однажды заснули, проснулись — кругом город и стена. Только я о том помалкиваю. Потому как Башка не одобряет, когда кто-то прошлое поминает. И повторяет: «Человек был дик и зол, пока город его к себе не взял, не приютил, за что городу мы навечно обязаны». А Башка он потому и голова города, что никакой Умник с ним не сравнится.

В общем, работает наш Умник не покладая рук. Я ведь зачем резину тяну? Не только потому, что работы непочатый край. Еще и в воспитательных целях. Чтоб, значит, не расслаблялся. Красные Кнопки Красными Кнопками, а у каждого из нас дело имеется, которому мы всеми нашими приспособлениями служим. Приспособлений только Башка не имеет, да Умник, но первому их и приспособить некуда, а со вторым дело поправимое — завтра же к Механику нагрянем, чтобы он перво-наперво колесами занялся, а там глядишь и пылесос к Умнику приспособим, есть идейка на этот счет.

Тут и смеркаться начинает, лампы зажигаются, народ домой колесит, кто сам, а кто с Шофером. Только сейчас и понимаешь — какое нужное дело делаем. Дороги чистые, мусора нет, утилизаторы даром что дымят, а лампочки от них ярче загораются. Красота неописуемая.

— Ладно, — говорю. — На сегодня достаточно. Хорошо поработали. Завтра еще лучше дело пойдет. Соображаешь?

— Соображаю, — кивает Умник, только радости в его голосе не особенно слышно. Ну, да ничего. Уработался Умник. Это тебе не в библиотеке книжки почитывать и не шарики гонять.

— Дяденька, а зачем мы в библиотеку пришли? — спрашивает Умник.

Но я виду не показываю, пусть сюрприз будет, отшучиваюсь, мол, так он меня своими книжками заинтересовал, что решил на сон грядущий подобрать и себе чего почитать. Нет ли у него на примете что-нибудь про мусороуборку? Заодно и Башке спасибо большое скажу за помощника, угодила городская голова, угодила.

Все получилось, как и рассчитывал. Я ведь ученый, сколько раз здесь прибирался, знаю, что Башка в это самое время кормится, а когда он кормится — делай с ним, что хочешь, глазом не моргнет. Собственно, я потому и убираюсь, что Башку куда хочешь можно сдвинуть, мусор из-под него вымести.

— Вот, — говорю Умнику и на Башку, которого трубки опутали и жидкость сладенькую прямо в мозги вливают, показываю, — вот здесь то и находится, чего ты искал.

Не понимает Умник, на городскую голову таращится — огромную, бугристую, глаза к переносице съехали, губища отвисли, слюну пускают.

— Вы, — говорит, — про что, дяденька? Это ведь Башка. Где Башка находится, я и так знал. Вы говорили, что покажете, где Красная Кнопка живет.

— Эх, малец, — усмехаюсь. — Вот под Башкой твоя Красная Кнопка и живет. Сейчас мы Башку подвинем немного в сторонку, сам все и увидишь.

— А! Подземный ход там? В ее жилище? — никак не может сообразить Умник. Может, зря его Умником прозвали?

— Давай, — говорю, — взялись, только осторожно, в слюну не вляпайся, очень она у него липкая. Не отмоешься.

Башка недовольно морщится, пузыри пускает, но мы с Умником в его щеку уперлись, пару раз качнули, сдвинули. Как раз настолько, чтобы нужное перед нами и открылось.

— Ой, — говорит Умник. — Ой, дяденька.

— Получай, — веником его по спине хлопаю, — свою Красную Кнопку. Заслужил. Хотя и не знаю, что ты с этой ерундой делать будешь.

Умник-то ведь что думал? Он думал, Красная Кнопка — как мы. Самая обычная, с приспособлением. А красная кнопка — в брюхе. Или на голове.

А Красная Кнопка — вот она, под Башкой красуется, в пол вделана, только сверху стеклом прикрыта.

Я ведь сразу смекнул, о чем Умник толкует, только вида не подавал. Сколько раз под Башкой убираюсь, столько раз на эту Красную Кнопку и смотрю. Большая такая, ребристая.

— Ну, — говорю, — полюбовались и хватит. Давай Башку обратно двигать, а то занервничает, заплюется. А когда Башка плюется, это, доложу я тебе…

Не успел я доложить. Подскочил Умник к Красной Кнопке и — бах! — пяткой стекло разбил. На колени встал и со всего маху кулаком по ней врезал, так что она внутрь ушла.

Онемел я.

Смотрю на осклки стекла и думаю: подмести надо, неровен час Башка поранится. Смотрю на Умника и думаю: что ж ты, паршивец, творишь! Смотрю на Красную Кнопку и думаю: для чего же она нужна такая, что Башка ее пуще всего бережет?

И все это одновременно думаю. Ничего сказать потому и не могу. Только рот разеваю, что твоя Башка.

И звон слышу. Тарахтит. А потом голос:

— Вы нажали кнопку экстренного вызова. Вы нажали кнопку экстренного вызова. Для верификации прошу назвать код вашего поселения. Для верификации прошу назвать код вашего поселения. Код указан на второй странице руководства по эксплуатации городских поселений класса А и на третьей странице руководства по эксплуатации городских поселений классов Б, В и Г.

Умник свою книжечку торопливо листает, а мне как-то совсем плохо стало от голоса этого. Вроде и говорит по-нашему, а ничего нашего в нем и нет. Даже не знаю как объяснить понятнее.

— Умник, — говорю, — не отвечай ничего, Умник. Не доведет это до добра, а, Умник?

— Спокойно, дяденька, — говорит Умник, — сейчас все сделаем, еще лучше заживем. А, вот, нашел, — и произносит какую-то абракадабру.

— Код верификации подтвержден, — голос отвечает. — Экстренный вызов принят. Ждите прибытия техника. Ждите прибытия техника.

— Умник, — говорю, хотя понимаю — бесполезно, — Умник, да куда же нам лучше жить? Мы и так не жалуемся. Ни я, ни Чай Кофе Мед, ни Шофер. Даже Механик не жалуется, только ворчит. Но он ворчит не потому, что недоволен, а характер у него такой — ворчливый. Умник, не надо нам никакого техника.

И тут Башка тикать начинает, что твои Часы на городской башне, когда они еще ходили. Было это не упомнишь когда, а вот надо же — узнал сразу. С Часами на городской башне я одно время дружбу водил. Ему ведь хорошо на верхотуре глядеть где какой мусор накапливается. Ну, он мне и кричал, в какую сторону катить, куда совок с метлой приложить. В то время за мусором охотиться приходилось. Не было его, хоть тресни! Вот мы с Часами на башне и водились на этой почве.

Но он тоже какой-то странный был, навроде нашего Умника, только с приспособлениями — стрелками, гирями, маятником, все, что для часов положено, у него имелось. «Гнетет меня одна мысль, Мусорщик», — бывало говаривал он. — «Почему все толкуют, что часы ходят, а я не могу ни шагу ступить?» Я-то вижу, что вместо ног у него стрелки, объясняю ему, так, мол, и так, другой ты породы, а он все свое ладит — хочу ходить по-настоящему, а не только время показывать.

А тиканье нарастает, Башка трясется, будто у него внутри и в самом деле механизм включился. Может и включился, не знаю, внутрь я ему не заглядывал. И затем бить начало — бом, бом, бом. Оттуда же. Из городской головы.