Книга Песня песка - Василий Воронков

Виман всегда отвозил Нива в пески ранним утром, а забирал вечером.

Из сумерек – в сумрак.

С самых первых дней у Нива появилась традиция – он дожидался, пока не заснут все обитатели ламбды и выходил на прогулку в пустыню, чтобы посмотреть на ночное небо. Он никогда не надевал маску, но обматывал голову полотенцем, как учил его Кханд.

Нив любовался звёздами, тысячами созвездий, которые в городе можно увидеть лишь в музее пустоты. И думал об Ане, представляя себе вкрадчивую тишину их старого квартала и отключённый к ночи бадван, по которому уже не ходят поезда.

Пустыня абхипрапад.

Нив верил, что весь город, и правда, когда-нибудь занесёт песком.

Виман тем временем пролетал над изогнутыми навстречу ветру стенами, которые препятствовали движению дюн.

* * *

Больше всего Нив боялся ветра – сильного, сухого ветра, который Кханд называл кааара – и того, что этот ветер приносил с собой.

Во время песчаной бури автоматически закрывались веки на всех окнах – даже смотреть на клубящийся вихрями песок считалось скверной приметой.

Буря могла бесноваться много часов.

Захлёбывалась упредительная сирена, оглушая глубокой, как контузия, тишиной, и автоматически врубался режим экономии энергии. Потолочные лампы светили вполсилы, точно в дань уважения. Все на ламбде сидели в полумраке, не решаясь говорить в полный голос. А потом тишину прорезал истошный вой урагана, окатывающего штормовыми волнами металлические стены. Иногда буря бушевала всю ночь, и гулкие металлические своды ламбды не давали Ниву заснуть. Он боялся, что их полностью занесёт песком, и утром они даже не смогут открыть двери.

Большинство напарников Нива боялись песчаной бури не меньше, чем он сам, и только Кханд непонятно радовался любому ненастью и с новым воодушевлением травил свои повторяющиеся истории под шум ураганного ветра или рассказывал о том, сколько слов есть на гали для обозначения песка.

* * *

Виман подбрасывало в воздушных потоках, корабль сильно кренился, а затем резко переваливался на другой бок – пилот не всегда справлялся с управлением и пытался восстановить равновесие. Нив сжимал подлокотники так сильно, что белели пальцы. Он вспоминал рассказы Кханда о падении виманов в пустыне, вспоминал о собственном полёте вместе с Эвамом.

* * *

Ему хватало лишь одного слова. Даже нет – ему вовсе не требовались слова. Какого бы цвета ни были пески, пустыня теперь всегда казалась ему одинаковой. Он даже завидовал Кханду, который умел различать все двенадцать видов.

Если они выходили вместе из ламбды – вечером, после того, как спадала жара, – то Кханд обязательно рассказывал о песке, о дюнах, которым он давал имена, как людям.

Ниву постоянно снилась его болтовня – он видел во сне, как идёт куда-то вместе с Кхандом в самый разгар жары, и солнце печёт их обмотанные тряпками головы, песок обжигает ступни через подошвы башмаков, но старик не замолкает ни на секунду.

И они продолжают идти.

* * *

Путь обратно всегда значительно длиннее. Виман летит медленнее, чем обычно. Быть может, ему мешает переменчивое течение ветров, которое каждый вечер поворачивает вспять, прочь от города, чтобы не дать им вернуться. Или пилот постоянно выбирает ошибочный маршрут, путает каалаку, поднимается на неверную высоту или просто не думает торопиться. Экономит топливо, как их учат в пилотной школе.

Виман снижается над бадхи – над стенами, которые защищают город от наступающего песка, – и впереди, совсем уже близко, Нива ждут сверкающие улицы, но он не может ничего разглядеть в иллюминатор.

* * *

Кханд любил давать дюнам имена. Как будто безымянные пески пугали его, пустыня без имени теряла смысл.

Вот это песчаный холм называется Тапа́ми, а тот, чуть дальше, широкий и низкий – Тапа́ти. Кханд повторял несколько раз, опасаясь, что Нив перепутает. Тапати, Тапами. Море безликого песка.

Небу, пустынному небу, Кханд тоже дал имя, Анаса́м, словно и небо было песком.

Когда Нив жил на ламбдах, ему долгое время снился Кханд с его болтовнёй, ожившие дюны и летящий в небе песок, даже город в холодную и насквозь синюю ночь – но не снилась Ана.

* * *

Пролетев над опоясывающим город бадваном, виман снижался.

Оставалось совсем немного.

По линиям внизу проносились поезда, сверкали маячки на высотных путях, можно было даже разглядеть спешащих на улицах людей. Стоял самый разгар упадры. Нив вернулся в реальный мир, где песчаные бури не заносят песком дома, где не останавливаются часы, где можно дышать без маски.

Где ему можно дышать без маски.

* * *

Нив впервые увидел во сне Ану в ночь перед последним возвращением в город, когда устал так сильно, что долго не мог заснуть.

До рассвета оставалось несколько часов, а Нив всё ещё беспокойно ворочался в кровати. Он пытался заснуть, медленно и глубоко дышал, представлял длинные, уходящие в темноту коридоры, одинаковые дюны, построенные по лекалу городские дома. Это немного помогало. Он пребывал в странном состоянии, где-то на грани бодрствования и сна, когда однообразные дюны и коридоры вдруг сменились яркими и пронзительными образами.

* * *

Поезда проносились под ними, исчезая в сером тумане, рассекая тревожные сумерки раскалёнными фарами. Город под вечер задыхался в чаде, тонул в грохоте и суете, но всё это уже давно стало для Нива привычным и знакомым. Родным. Пустыня превратилась в наваждение, в глупую выдумку Кханда, потеряла смысл в тот миг, когда виман пролетел над заградительной стеной.

Ближе к центру врезались в городской ландшафт бадваны, точно обветренные металлические скелеты. Поезда разлетались в воздухе, с рёвом и грохотом мчались в потоках ветра. На мостовых собирались толпы. Рабочий день подходил к концу, все возвращались домой.

Упадра.

Виман поднялся выше, и улицы внизу слились в серое полотно.

* * *

Ниву снилось, что он уходит глубоко в пустыню, в самое сердце спящих земель, однако идёт он не один, и не с болтливым стариком, рассказывающим о видах песка, а вместе с Аной.

Дышать там, где воздух непрозрачный от зноя, нельзя без маски – Нив знал об этом во сне, но всё равно маску не взял. Он даже не надел тюрбан, как учил его Кханд. Ана же обвязалась длинным серым платком, оставив открытыми только глаза, удивительные серые глаза.

Нив не знал, куда они идут, но он знал, что их путешествие имеет значение куда большее, чем все его предыдущие полёты в мекхала-агкати. Позади медленно исчезал за высокими перекатами песка призрачный город.

* * *

Виман на несколько секунд завис в воздухе – в иллюминаторе вокруг корабля струился жар от рокочущих дюз, – и плавно пошёл на снижение, медленно поворачиваясь вокруг оси. Корабль окатывали волны кипящего воздуха. На мираж уже походил нечёткий городской ландшафт, дрожащий в мареве. Нив представил, как сейчас спустится на посадочную площадку, но увидит только пески.