Книга Самый темный вечер в году - Дин Кунц

Прибыв в Санта-Барбару поздним вечером, уже после закрытия похоронного бюро, Билли Пилгрим встретился в Джульеттой у ворот гаража. Поставил «Кадиллак» Шамптера между двумя черными катафалками.

Джульетта Джанки-Черчилль была красивой женщиной. Потрясающе красивой для похоронных дел мастерицы. Она напоминала ему молодую Джонни Фостер, высокими скулами и синими глазами, от одного томного взгляда которых начинало учащенно биться мужское сердце, а одна слезинка просто разбивала его.

Но Джульетта едва ли часто плакала, скорее не плакала вообще, и уж точно не бросала на мужчин томные взгляды. Выглядела пухленькой, но в действительности на ее теле не было ни жиринки, сплошные мышцы. И если бы она заявила, что может расколоть бедрами грецкий орех, Билли с удовольствием понаблюдал бы за этим действом, но в защитных очках, чтобы предохранить глаза от ореховой шрапнели.

Она приветствовала его прозвищем, которое сама же и придумала.

— Книжный червь, ты — услада для уставших глаз, — и они обнялись, потому что каждому хотелось обнять Билли, а Билли не возражал против того, чтобы обнять такую аппетитную красотку, как Джульетта.

Потом они принялись за разгрузку багажника «Кадиллака». Джульетта взяла мешок с разрезанными рисунками, Билли — мусорную корзинку с распечатками электронных писем.

В похоронном бюро имелись две первоклассные печи для кремации, и одну Джульетта заблаговременно подготовила к работе.

Билли оставил корзинку с распечатками Джульетте, сам пошел к «Кадиллаку», и, когда вернулся с системным блоком компьютера Брайана Маккарти, она уже отправила все распечатки в печь. Билли бросил туда же мешок с изрезанными рисунками, указал на системный блок.

— Я хочу залить его кислотой.

— Зачем? Все, что горит, превратится в сажу и пепел, остальное оплавится.

— Лучше бы подстраховаться.

— Билли, у меня сегодня тяжелый день, не буди во мне зверя.

— Ладно, ты разбираешься в печах для кремации лучше меня. Если ты говоришь, что восстановить его не удастся, меня это устраивает.

Она выхватила у него системный блок и зашвырнула в печь, как дохлую кошку. Кошек Джульетта ненавидела, так что Билли не сомневался, ранее она отправила в печь не одну. И наверняка они попадали в огонь живыми.

Красоты и силы ей хватало, а вот добротой природа ее явно обделила.

— И с чего у тебя тяжелый день? — спросил он, когда Джульетта закрыла заслонку и зажгла горелки.

— Ганни хочет перевести наши отношения на более серьезный уровень.

Билли как-то не очень представлял их в одной постели, возникала разве что ассоциация с гризли, пытающимся трахнуть пуму.

— Он хочет бросить сан-францисскую жену и жениться на мне. Она — китаянка, у нее какие-то связи с военной разведкой Китая, и она коллекционирует ножи. Я не знаю, о чем Ганни думает.

— Ганни — безнадежный романтик, — ответил Билли, и говорил чистую правду.

— Как будто я не знаю. Он говорит, что просто спать со мной ему недостаточно, ему нужны еще и узы брака. Он говорит, что я — его судьба.

— Я могу с ним побеседовать на эту тему.

— Я — ничья судьба, Билли, кроме своей. Если на то пошло, я уже думала о том, чтобы бортануть его, но он связан с Харроу так же тесно, как и ты, и я не хочу, чтобы он наговорил ему обо мне кучу гадостей.

— Возможно, он для Харроу не столь важен, как ты думаешь.

— Правда? Ну, в любом случае, он — здоровенный сукин сын, и я его боюсь.

— Мы прошли с ним долгий путь, Ганни и я. Я могу с ним поговорить, убедить не злиться на тебя.

— Сможешь? Поговоришь? Было бы отлично. Он наверху, готовит обед.

Ее большая и прекрасно обставленная квартира находилась над похоронным бюро.

— Я могу подняться к нему, или ты можешь воспользоваться аппаратом внутренней связи и попросить его спуститься вниз.

— Я только что поменяла мебель на кухне.

— А чем тебе не угодила старая мебель? Мне очень нравилась твоя кухня.

— Слишком темная, — ответила Джульетта. — И старообразная. Мне захотелось чего-то более светлого, модернового.

— Теперь ты довольна?

— Не то слово. Кухня — высший класс.

— Хорошая кухня в наши дни может обнулить счет в банке.

— Именно об этом я и толкую.

— Так попроси его спуститься вниз.

Она воспользовалась аппаратом внутренней связи в гараже, который висел на стене у двери в крематорий.

— Эй, Ганни, слышишь меня?

Из динамика донесся голос Ганни:

— Что там у тебя?

— Такой толстый труп, что мне нужна твоя помощь.

— А где Герман и Вернер?

Он говорил о ее братьях и деловых партнерах.

— Рабочий день закончился, они уехали домой. Новых покойников мы не ждали.

— Я должен приглядывать за каре барашка.

— Мне нужно положить труп в холодильник. У тебя это займет минуту. Он такой здоровенный, что одной мне не справиться.

— Иду.

Кабина лифта была большой, чтобы хватило места для гроба, но спускалась практически бесшумно.

Когда дверцы разошлись, Гюнтер Шлосс занял едва ли не весь проем.

— Дерьмо, — успел сказать он, и Билли выстрелил в него трижды, пока он крепко стоял на ногах, один раз — в падающего, четыре — в лежащего, головой и грудью — вне лифта, ногами — в кабине.

— Он мертв? — спросила Джульетта.

— Должен быть.

— Хочешь проверить пульс?

— Пока нет. — И Билли дважды выстрелил в Ганни.

Выстрелил бы и еще раза четыре, да только в обойме закончились патроны.

Билли вытащил из рукоятки пистолета пустую обойму, вставил полную, и за эту четверть минуты Ганни не шевельнулся.

— Ладно, он мертв. Полагаю, все прошло гладко.

— Ты мог бы это сделать и по-другому.

— Ты права, мог бы. Но я уже не так молод, все-таки перевалило за пятьдесят, и теперь мне не очень-то легко ворочать покойников.

— А для меня это пара пустяков, Книжный червь. В моем бизнесе постоянно приходится возиться с трупами.

Она ушла и менее чем через минуту вернулась с гидравлической каталкой, шедевром инженерного искусства.

Одного нажатия кнопки хватало, чтобы стальное ложе каталки опустилось к самому полу, остановившись в каких-то двух дюймах от него.

Попотев, Билли и Джульетта закатили тело Гюнтера на ложе, лицом вниз.

Джульетта нажала другую кнопку, и ложе поднялось на привычную высоту.