Книга Троя. Грозовой щит - Дэвид Геммел

Он посмотрел на нос черной галеры и разглядел стоящего там сутулого человека с черной бородкой. Это и есть ужасный Агамемнон, палач городов? Антифон вздохнул. Хотя он быстро терял вес, но все еще казался себе смешным — рыхлое, полное создание, на которое другие люди смотрели либо с насмешкой, либо с жалостью.

То, что он стал героем во время нападения на город прошлой осенью, мало что для него значило, потому что, когда люди говорили о его бое с убийцами и предупреждении об атаке на дворец Приама, они называли его толстым героем.

— Даже в этом они ошиблись, — мрачно подумал он. Антифон вспомнил тот день, когда отец пришел к его постели, где он поправлялся после полученных ран, которые оказались бы смертельными для более худого человека. Лезвие прошло стороной из-за огромного количества жира, защищающего его тело.

Приам вошел в комнату и встал рядом с постелью, наградив своего сына взглядом, в котором одновременно светились презрение и беспокойство.

— Ну, мальчик, мне рассказали, что ты действовал храбро. Должен признать, что я удивлен.

— Почему бы и нет, отец? Разве я не сын Приама и не брат Гектора?

Царь Трои пожал плечами.

— Давай не будем спорить, Антифон. Просто сойдемся на том, что я недооценивал тебя. Геликаон говорит, что без твоего предупреждения мы не успели бы закрыть ворота вовремя. Тогда фракийцы напали бы на нас, прежде чем мы были бы готовы защищаться.

— Это все, что тебе рассказали?

— А есть еще что-нибудь?

— Всегда есть, отец, — его охватил гнев, от которого раны запылали огнем. — Ты бы хотел это услышать?

— Ну, я здесь, поэтому мог бы послушать, — ответил царя, садясь возле постели. — Будут еще неожиданности?

— Я замышлял с Агатоном твое убийство. Я передумал только в последний момент, потому что он планировал убить всех моих братьев и их семьи.

Антифон ожидал ярости отца, ожидал, что он позовет стражников, которые вытащат его из постели и убьют. Вместо этого Приам просто пожал плечами.

— Я знал это, — признался царь. — Как еще ты бы мог узнать о его планах? Я полагаю, ты оказался достаточно глуп, чтобы выступить против него — против убийц?

— Да. Глупый Антифон. Я подумал, что смогу договориться с ним. Просто убей старика, Агатон. Не нужно убивать невинных людей. Только одного противного старика.

Тогда Приам засмеялся.

— Агатон был бы ужасным царем, Антифон. Ты был бы лучше. У тебя есть разум и прекрасное понимание тонкостей торговли и получения прибыли.

— В самом деле? А тогда почему ты сделал Полита своим помощником? Человека, которому нужно снять сандалии, чтобы досчитать до двадцати? Почему ты сделал меня начальником Царской конницы, толстяка, который не умеет скакать на лошади? Ты чудовище, и я ненавижу тебя.

— Ничего страшного, мальчик, — равнодушно заметил Приам.

— Так что теперь, отец? Изгнание? Смерть?

— Я подумывал о смерти — если бы ты не признался мне в своем участии в заговоре. Когда ты это сделал, я еще больше стал гордиться тобой. А это, как ты понимаешь, редкая вещь, которая все еще волнует тебя. Я доверю тебе командование отрядом Иллоса.

— Почему?

Приам встал и посмотрел на него.

— Я — царь, мальчик. Цари не обязаны ничего объяснять. Ты хочешь командовать отрядом Иллоса?

— Да.

— Хорошо. Тогда отдыхай и поправляйся. Мы поговорим подробней, когда ты покинешь Дом целителей. — Он подошел к двери, затем обернулся. — Я полагаю, ты больше не будешь плести заговоры?

Не дождавшись ответа, он вышел.

Вернувшись домой несколько недель спустя, Антифон обнаружил, что слуги приготовили для него пир, столы были уставлены его любимыми сладостям и пирогами. Он посмотрел на них без желания, и это его удивило. Маленькая Кассандра была там. Двенадцатилетняя девочка посмотрела на него серьезными глазами.

— Я говорила им, Антифон, но они не поверили мне.

— Что ты рассказала им, малышка?

— Что больше тебе не будет нравиться еда.

— А откуда ты узнала?

— Ксидорос рассказал мне. Он сказал, что ты провел много лет, заедая свою боль, и никогда не чувствовал сытости. Теперь боль ушла, и ты больше не голоден.

Антифон поцеловал ее в лоб и больше не задавал ей вопросы. Ксидорос был ее первым учителем, который умер четыре года назад.

Однако призрак был прав. Его любовь к сладостям исчезла.

Но многолетняя привычка значила больше, чем несколько прошедших месяцев. Теперь он стоял на берегу, его суставы болели, а пот струился по лицу; ему очень хотелось сесть.

В этот момент — слава богам! — показалась колесница его отца.

Теперь на корабле началось движение, несколько человек спустились на берег. Первым был тот, с черной бородкой, а вторым — мужчина среднего возраста с красным лицом, гладко выбритый. Но третий был богом!

Антифон посмотрел на молодого воина в белой, расшитой золотом по краям тунике. Его тело было слегка загорелым, гладким и прекрасно сложенным. Его лицо было самым красивым из всех, что видел Антифон, его глубоко посаженные темные глаза смотрели с лица с высокими скулами, над сильным подбородком были полные губы. Антифон не мог отвести от него глаз. У него пересохло во рту, все мысли о боли в суставах исчезли за одну секунду. Другие мужчины, военачальники Агамемнона, спустились вниз, присоединившись к своему царю. Антифон оторвал взгляд от красивого юноши и попытался сосредоточиться на встрече царей.

— Наконец ты возвращаешься в Трою, — улыбнулся Приам, подойдя и обняв сильной рукой Агамемнона за плечи. — Когда я последний раз видел тебя здесь, ты был не выше кролика и цеплялся за плащ отца. Добро пожаловать, Агамемнон. Пусть твой визит принесет тебе счастье и много друзей.

— Всегда хорошо быть среди друзей, — сказал Агамемнон. — Приятно присутствовать здесь и лично скорбеть по поводу микенских изгнанников, которые присоединились к нападению на Трою во время бунта. Тебе следует знать, что я приговорил их к смерти по возвращении. Я так понял, что ты освободил их, потому что хотел, чтобы правосудие свершилось моей собственной рукой?

— Я освободил их, потому что они не были достойны того, чтобы их убивать, — ответил Приам с широкой улыбкой. — Они сражались как дети. Самые худшие бойцы из тех, что я видел. Во имя Афины, мне было бы стыдно, если бы это были воины моей армии. Неудивительно, что это были изгнанники. Ни один царь не достоин такой судьбы — иметь под своим началом таких бойцов. Но хватит болтать на солнцепеке.

Антифон прислушался к разговору и заставил себя улыбнуться. Микенские захватчики были элитными войсками армии Агамемнона, и они сражались как львы.

— Позволь представить моих сыновей, Антифона и Полита, — сказал Приам. Царь продолжал представлять своих подданных, пока Антифон не оказался перед богоподобным Ахиллом.