Книга Дама в автомобиле в очках и с ружьем - Себастьян Жапризо

Насколько деятельна и самоуверенна она была обычно, демонстрируя свою явную склонность верховодить, настолько наивно и неуклюже она прибегала к любым ухищрениям, лишь бы оказаться со мной, подчиниться грубой неумелой силе наших первых объятий. Вот в чем беда Аниты. Ее неотвратимо притягивает все, что может ее сокрушить. Секрет ее привязанности к Морису Кобу в том, что он мог без конца ломать ее, повергать в ужас, заставлять что-то делать помимо ее воли – ваши фотоснимки. Дани, лишь бледный тому пример, – он не гнушался ничем, чтобы держать ее в своей власти. Как-то ночью, в минуты любви, она протянула мне ремень, жалкими словами пытаясь объяснить, что я должен стегать ее, не обращая внимания на ее вопли, или даже вообще прикончить, потому что из лабиринта, в который она попала, выхода нет. А я не смог, не смог пойти на то, чего не понимаю. Да и кто может такое? Вы слышите меня, Дани? Эти две дырки в груди Коба потрясли меня тем, что они ставили под угрозу будущее Мишель. Тогда, в подвале, я избил Аниту только потому, что узнал еще об одном мерзавце, который, как многие другие до него, делал меня рогоносцем. Только потому. Я был счастлив, что он мертв, я был счастлив, что для того, чтобы выкрутиться, придется убить и вас. Я люблю Аниту. Люблю и жалею, как свою дочурку, ибо знаю, что вопреки мнению всех, Анита на самом деле пусть грешная, но заблудшая душа. Клянусь, мне ни на секунду не пришла – и никогда не придет! – в голову мысль бросить ее, дать упрятать ее за решетку, оставить страдать одну.

Когда в тот день, в пятницу, я вернулся в комнату, куда я позже привел вас, Анита уже не плакала. Мы долго говорили с нею, она сидела, прижавшись щекой к моему лицу и обвив руками мою шею. Она монотонным голосом рассказала мне о своей связи с Морисом Кобом: после нашей женитьбы они время от времени встречались, она не могла порвать с ним. Она выстрелила в него потому, что во время очередной их ссоры – он собрался ехать в Вильнев-лез-Авиньон, где его ждала другая женщина, – ружье оказалось под рукой. Я слушал ее исповедь и думал, как избежать полиции, но не находил выхода. Анита сказала мне, что при встречах с Кобом она, боясь меня, держалась очень осторожно. Она бывала у него, только когда прислуга уходила – так было и в этот раз, – а если случалось, что ей необходимо было назвать себя, она всегда называла чужую фамилию: вашу, Дани. Вот так.

Вы знаете, я и говорю, и двигаюсь медленно, но голова у меня работает быстро. Я взглянул на часы: было четверть пятого. Когда Анита позвонила в агентство, со слезами умоляя меня приехать в квартал Монморанси, было три часа. Значит, с момента смерти Коба прошел час с четвертью. Еще несколько минут мне понадобилось на то, чтобы хотя бы в общих чертах разработать план нашего спасения. Мне кажется, я достаточно убедительно дал вам понять, что ваша судьба меня не волновала. Главное для меня теперь было – время. В одной книге, в "Алисе в Стране Чудес", говорится, что время – действующее лицо. И вот с этого момента я все свои силы устремил на то, чтобы оно было за нас, против вас и против всех, это была основная моя забота.

В первую очередь я решил отодвинуть час убийства Коба для тех, кто будет вести следствие, и таким образом выиграть несколько часов, которые окажутся в полном моем распоряжении, получить, так сказать, чистые страницы и вписать в них новую, свою версию убийства. Для этого прежде всего требовалось, чтобы вскрытие было произведено только через несколько дней. Значит, следовало спрятать труп Коба до тех пор, пока время его смерти можно будет установить лишь приблизительно. Кроме того, по моим планам, он должен был еще пожить, прежде чем умереть вторично. Вот почему я перенес место убийства из Парижа в Вильнев. Коб собирался поехать туда.

Так пусть поедет. В его бумагах я обнаружил билет на самолет. Я знал, что в Авиньоне он собирался забрать свой "тендерберд", который находился там в ремонте: утром в присутствии Аниты он звонил в гараж, чтобы проверить, будет ли машина готова. Он заберет ее. Я просил Аниту описать мне дом в Вильневе. Анита бывала там раза два или три, ценой лжи, в которой у меня уже не хватило духу упрекнуть ее. Она сказала, что дом стоит довольно уединенно, но неподалеку находится еще несколько вилл. Она была убеждена, что, если трижды выстрелить из ружья, и на сей раз не в подвале с бетонными стенами, а в комнате с открытыми окнами, то соседи услышат выстрелы и смогут затем дать показания. Этого мне было достаточно.

Я принялся торопливо осматривать вещи в комнате, где мы находились, потом в спальне Коба, которую Анита мне показала. Пока я занимался этим, голова моя лихорадочно работала. Знакомясь с тем, что представлял из себя этот человек, я в то же время во всех подробностях разрабатывал план действий, как свалить убийство на вас и к тому же перенести его за тысячу километров от Парижа. Я пока ничего не говорил Аните, так как пришлось бы потерять драгоценное время на то, чтобы добиться ее согласия. Я раскрывал ей свой план постепенно, в течение всей ночи, по мере того как мне нужна была ее помощь. Только в аэропорту, в самый последний момент, я сказал ей, что вы должны будете умереть. Я внушил ей, что действую уверенно и твердо, как всегда. Когда я уехал из дома в квартале Монморанси, у меня вызывали сомнения лишь некоторые детали. Самое сложное заключалось в том, что, если не считать нескольких случаев, когда Анита при довольно туманных обстоятельствах называлась вашим именем, с Морисом Кобом вас связывала лишь одна нить. И я тогда еще не мог определить, насколько она ценна для меня. Анита, рассказывая мне о своей измене, упомянула о нескольких снимках, которые она по просьбе Коба сделала тайком у вас дома крошечным, почти как зажигалка, аппаратом для любителей миниатюрных безделушек. Она добавила, что он увлекался "подобными глупостями" и умел получать превосходные отпечатки с самых плохих негативов. Но, насколько она помнила, все снимки, за исключением одного, сделанного утром при ярком свете, когда вы были без очков и она могла действовать более смело, оказались либо слишком темными, либо явно свидетельствовали о том, что снимали вас без вашего ведома, и поэтому были не только непригодны, но даже опасны для задуманного мною плана. К тому же Коб увез их в Вильнев, и Анита даже не была уверена, что он сохранил их. Коб видел вас еще до нашей женитьбы, всего один раз, да и то мимолетно, в подъезде вашего дома, когда вы возвращались к себе, а Анита выходила с ним из вашей квартиры. Вы настолько привлекли его внимание, что он убедил Аниту сфотографировать вас, когда она будет у вас ночевать, – он это сделал главным образом из желания унизить ее. А вы, насколько она помнит, едва обратили на него внимание.

Я оставил труп Коба в тире и запер дверь на ключ. В его спальне я собрал всю одежду, которая была на нем в этот день. Взял его бумажник и разные бумаги, среди которых оказался рецепт на дигиталис, адрес гаража в Авиньоне и билет на самолет в Марсель-Мариньян. Переключил телефон до конца праздников на Службу отсутствующих абонентов. Аните я дал ключи Коба, чтобы она, когда будет уходить, все заперла. Я сказал ей, что привезу вас сюда и таким образом изолирую на одну ночь, и объяснил, под каким предлогом сделаю это. Я поручил Аните распихать по ящикам те вещи, которые могли бы навести вас на мысль, что вы не в нашей квартире. Анита была уверена, что вы знаете, где мы живем. Но, в общем, то, что вы могли подумать, уже не играло для меня никакой роли, так как назавтра вы должны были умереть.