Книга Пасынки судьбы - Олег Рой

Стиратель только головой покачал.

– Мы ведь столько раз встречались тут с тобой, на нашем месте, – заговорила Дама медленно, осторожными шагами приближаясь к нему. – Столько раз смотрели вниз на эту площадь – помнишь, тут тогда ходила конка? – на этот магазин – никак не отучусь называть его «Мюром и Мерилизом»… Теперь здесь все по-другому. Остались только некоторые здания… И мы с тобой.

– Мы тоже изменились. Не меньше, если не больше, чем эта площадь, – отвечал бывший ангел, не поворачивая головы в ее сторону. – И никаких нас с тобой уже нет. Есть ты – где-то там, и я – здесь, на Земле…

– Можешь не утруждать себя рассказом, я все про тебя знаю. – Она тоже вмиг оказалась на краю крыши и присела рядом. – И про твою работу, и про коробку с фонариками… И даже про то, что ты никак не можешь забыть своего последнего подопечного.

Он пожал плечами и слегка отодвинулся.

– Ведь ты часто вспоминаешь его, да? – вкрадчиво продолжала она. – Свою крупнейшую за твою жизнь неудачу, Петра Ижорского? Слов нет, он был большой артист и пел великолепно, особенно с тех пор, как его душа перешла к нам…

– Перестань! – Стиратель отодвинулся еще дальше. – Он сам погубил свою жизнь.

Она хрипло рассмеялась:

– Ты называешь это «погубил жизнь»? Да его до сих пор, уже спустя сто лет, продолжают считать баловнем судьбы! Голос, талант, мировая известность, миллионное состояние! Такому и та заварушка, что случилась в этой стране лет через десять после нашей истории, оказалась не страшна! Уехал за границу, и лучшие театры Европы приняли его с распростертыми объятиями. И умер он вовремя – шестидесяти с небольшим годов, в зените славы, оставшись в памяти зрителей не дряхлым стариком, а великим артистом. Ты ведь небось и не знал этого, да? А я следила за его судьбой. За ним и за этой девчонкой, его женой, которую когда-то охраняла, забыла уже, как ее звали… Так вот она, как и хотела, всю жизнь была при нем, а после смерти пожинала плоды популярности, как вдова великого Ижорского. И ты считаешь это погубленной жизнью?

– Конечно, считаю, – отвечал ее собеседник. – Ведь войдя в сговор с вами, они оба лишились душ. А когда у человека нет души, он уже не может любить, не способен радоваться…

– Знаешь, что я тебе скажу? – перебила Дама. – К твоему сведению, все, что ты сейчас говоришь, – это просто ваши заблуждения. Выдумки той самой инстанции, которой ты, не могу понять почему, все еще остаешься верен.

– Вот как? – Стиратель покосился на нее.

– Именно так! – Она устроилась поудобнее, подогнув одну ногу в высоком сапоге. – Поверь мне, уж теперь я это знаю. Когда-то, когда и я была ангелом, я тоже, как ты, верила во все эти глупости – душа, любовь, доброта…

– А что же, теперь узнала, что ничего этого нет? – с иронией спросил он.

– Представь себе, именно так! Вот объясни мне, что такое любовь? Для тебя, для ангела?

– Я уже не совсем ангел…

– Да наплевать! Ты им все равно остаешься. Ну?

– Сложный вопрос… Наверное, стремление делать добро…

– Добро, говоришь? А что такое добро?

– Можно подумать, что ты сама этого не знаешь! – возмутился Стиратель.

– Предположим, что я это уже забыла. Итак, добро…

– Ну не знаю даже, как объяснить… Добро, благо… То, что хорошо, что приносит пользу, радость…

– Отлично! А кому хорошо? Кому приносит пользу?

– Господи, да всем! Каждому конкретно и всему человечеству в целом.

– А вот и ерунду говоришь! – хохотнула она. – Такого не бывает. Нет и не может быть абсолютного добра – ни в глобальном масштабе, ни на уровне отдельного человека.

– Я с тобой не согласен. – Чиновник чувствовал, что его против воли втягивают в софистический спор, но уже не мог остановиться.

– Да что ты? – снова усмехнулась дьяволица. – Тогда докажи свою точку зрения. Вот что, по-твоему, может считаться благом для всего мира?

– Очень многое. Отсутствие войн, победа над страшными болезнями, здоровая экология планеты…

– И тем не менее люди сами, осознанно, на протяжении всего своего существования воюют и губят экологию, – перебила она. – И, как ты понимаешь, делают это не для того, чтобы навредить миру. Они преследуют собственные цели, то есть, если пользоваться твоей терминологией, делают добро себе, своим близким и даже своей стране. Вот убил он мамонта, накормил семью – они выжили. И мамонтов всех перебили. Завоевал царь соседнюю страну – и у его государства, у его народа есть земли. Разве для них это не благо?

Стиратель промолчал, и она восприняла это как маленькую победу.

– Не бывает, пойми ты, абстрактного добра! То, что хорошо одному, всегда плохо другому.

– Чушь какая-то! – Он развернулся к ней вполоборота. – Ну что ты такое говоришь? Мир полон добра. Например, выздоровел больной, поэт написал стихотворение, парень признался девушке в любви – ну кому, скажи на милость, от этого плохо?

– В каждом конкретном случае обязательно найдется кто-то, кто пострадает от этого, – не задумываясь, отвечала Дама. – Вот ты говоришь: выздоровел больной. А может, это уже старик, который давно впал в маразм и изводит родных своими выходками и капризами. Если бы он умер от своей ангины, они бы только вздохнули с облегчением – и камень с души, и квартира в наследство. Но нетушки! Он поправился, и все их муки продолжаются…

Чиновник открыл было рот, чтобы что-то сказать, но она жестом остановила его.

– Поэт пишет стихи, – продолжала дьяволица, – а за стеной хлопочет его жена. Чтобы обеспечить любимому мужу простор для творчества, она вынуждена и содержать его, и ухаживать за ним, да еще постоянно подбадривать да поддерживать супруга: потерпи, мол, родной, еще немного – и весь мир признает, какой ты у меня гениальный, твои стихи переведут на все возможные и невозможные языки, тебя начнут издавать миллионными тиражами и платить баснословные гонорары… И он развешивает уши и опять идет кропать свои вирши. Да лучше бы он был каким-нибудь уборщиком – хоть деньги бы на семью зарабатывал, пользу приносил.

Бывший ангел хмыкнул.

– Да и третий твой пример никуда не годится, – разгорячилась дьяволица. – Парень признался в любви девушке. Они, может, и счастливы, если девушка отвечает ему взаимностью. А если нет, если он ей совсем не нравится? Тогда его чувства ей только в тягость. Или того хуже – по нему вздыхает еще одна девчонка. Узнает она, что у этой парочки все срослось, да с горя и сиганет из окна. Вот тебе и добро.

– Ты все как-то так поворачиваешь… – пробормотал чиновник, но в голосе его уже не слышалось былой уверенности. Похоже, этот спор он проигрывал.

– Посмотри вон туда! – придвинувшись к нему поближе, Дама указала рукой на площадь. Там, напротив занесенного снегом фонтана, красовалась большая наряженная елка. Вокруг нее веселыми разноцветными муравьишками суетились дети. – Какая милая и трогательная картинка! Детишки бегают, играют, их родители смотрят на них и радуются… Вот оно, казалось бы, воплощенное твое добро, да?