Книга Табель первокурсницы - Аня Сокол

Длинные рабочие столы, натянутые на рамы для просушки шкуры, почерневшие, покрытые копотью рукавицы на полу, чан с жидкостью, воняющий так, что я едва не зажала нос рукой. Инструменты, развешанные по стенам, колодки, мотки ниток… За столом в центре сидел бородатый широкоплечий мужчина. Перед ним стоял штоф с мутной жидкостью и стакан. К вони мастерской добавился стойкий запах перегара.

– Дядька Ули, – позвал хромой парень. – Тут к тебе…

– Выйди! – рявкнул мужчина. – И не смей появляться, пока не позову!

– Как угодно, – пожал плечами парень. В его взгляде читались усталость и отчетливое «я же вам говорил».

Дверь захлопнулась, светильники с магическими «зернами» мягко качнулись, тут же выпрямились и засветили ровным ярким светом.

– Ну, – буркнул тот, кого звали Ули.

– Что «ну»? – спросил Крис, присматриваясь к широкоплечему кожевеннику.

Честно говоря, вряд ли у Оуэна получилось бы бросить такого куда бы то ни было, скорее уж наоборот.

– Того. – Бородач хмельно мотнул головой. – Давно жду, когда кто-нибудь из ваших заявится.

– Из наших? – Барон нагнулся и поднял с пола рабочие рукавицы.

– Из больных, – крякнул мужичок и, повернувшись, впервые посмотрел на нас. Глаза были покрасневшими, с полопавшимися сосудами, веки набрякли, словно он не спал уже несколько дней, но… мужчина был скорее зол, чем пьян. – Показывай, куда тебя ударило или ее?

– Нет, не ее, – кратко ответил рыцарь и размотал шарф, показывая смертельный рисунок.

Кожевенник крякнул, взялся за штоф, налил белую мутноватую жидкость в стакан и скомандовал:

– Пей.

Крис бросил рукавицы на стол и, без вопросов подчинившись, разом ополовинил стакан.

– Добро, – оценил Ули и махнул оставшуюся жидкость сам.

– Девке своей скажи, пусть сходит подарок в лавке выберет, покамест мы поболтаем.

– Нет, – возразила я.

– Ивидель, – покачал головой Крис.

– Нет.

– С характером, – усмехнулся кожевенник, и я уловила в его голосе одобрение. – Марта моя такая же была, как слово поперек скажешь, так и получишь половником промеж глаз. – Он опустил голову. – Нет больше моей Марты. И Грена нет. Лишь эти, – он указал на дверь, – неумехи остались. Хромой и дурочка.

– Так Грен заболел или повесился? – хрипло спросил Крис.

– Все вместе и мешок овса до кучи, – пробормотал кожевенник, снова наливая полный стакан. – Заболел, вылечился, а потом веревку к балке привязал. Дурак!

– Кто к нему приходил, знаете? – Оуэн снова посмотрел на покрытые копотью рукавицы и нахмурился.

– Нет. – Мужчина уставился на свой стакан, словно надеясь увидеть там нечто отличное от того, что наливал сам, выпил и скривился. Никогда не пойму людей: глотать всякую невкусную гадость, потом пытаться собрать мозги в кучу с предсказуемым отрицательным результатом. В чем смысл? – Брат рассказал мне обо всем слишком поздно.

Дышалось с трудом, казалось, если откроешь рот, то просто проглотишь этот кисловатый едкий запах. Так же воняют мобили – еще один повод для матушки поворчать на отца из-за покупки этого механизма.

– Для кого поздно?

– Для всех. – Он с силой поставил стакан на стол. В графине оставалось меньше чем на треть. – Для брата, который пошел у них на поводу, и для Линока, которого он заразил коростой, а потом не смог с этим жить. Девы, кто бы мне раньше сказал, что ею можно заразить! – Мужчина горько рассмеялся.

– У кого «у них»? – спросил, подавшись вперед, Оуэн.

– Да если б я знал! – Ули стукнул кулаком по столу с такой силой, что стакан подпрыгнул. – Если бы брат сказал мне до, а не после! Если бы не полез в петлю, а дал мне время разобраться! Я бы…

– Что? – не удержалась я. – Пошли бы к серым?

Оба мужчины, старый и молодой, уставились на меня с одинаковым недоумением, словно я им предложила поговорить с князем. Или даже с Девами.

– Знаешь, где я этих серых видал и что с ними делал? – зарычал кожевенник. Широкая ладонь бессознательно коснулась шеи, растирая и разминая мышцы… И рубцы. Старые, почти незаметные.

Я увидела на его коже затертый временем след от рабского ошейника. След, который никогда не исчезает до конца. Почти клеймо. Когда-то Ули совершил проступок, за который угодил в рабство. И смог не только выжить и сохранить рассудок, но и снова заслужить свободу.

– Что я им скажу? Что моего брата заразили коростой специально? А потом вылечили? И он на радостях удавился? Вот они посмеются! Животики надорвут. А когда закончат смеяться, спросят: а сам-то ты кто такой? На этом все разговоры и закончатся.

Я невольно подошла ближе, разглядывая кожевенника. Широкое круглое лицо, мясистые губы, плоский нос, темные глаза, черная борода, чуть опаленная справа, словно он неловко склонялся к огню, густые брови и ресницы.

– Где мне найти этого Линока? – спросил Крис, и в его голосе послышалось разочарование. Ули, на которого мы возлагали надежды, знал меньше нашего.

– Он травник на Полуночном бульваре, лавка «Травы и сборы», – проговорил мастер и снова взялся за штоф. – Я ходил к нему.

– Зачем? – поднял бровь барон.

– Не знаю. – Жидкость полилась в стакан. – Но он оказался покрепче моего брата. И сразу послал ту тварь в капюшоне в Разлом. Он не стал никого заражать.

Дверь открылась, и в мастерскую заглянула девушка из магазина.

– Дядь Ули, тебя спрашивает мистер Тилон, это по поводу бурдюков для вина, что он заказывал отцу.

– Так зови! – рявкнул мужчина, залпом допил спиртное и уронил стакан на стол.

Девушка тут же скрылась, было слышно, как она объясняет невидимому мистеру Тилону, что сейчас не самое подходящее время для визита. Барон не стал ничего больше спрашивать. Не стал прощаться, он просто развернулся и пошел к выходу. А вот я не удержалась:

– Что случилось с вашей Мартой?

– Она умерла, – тихо ответил мастер и снова потер рубец на шее. – Очень давно.

– От коросты?

– От ножа под ребрами.

Девушка продолжала в чем-то убеждать нового посетителя, но, кажется, безуспешно, голоса в лавке становились все громче. На улице уже начало темнеть. Знаете, как оно бывает, заходишь в помещение, оставляя за спиной яркий день, а спустя несколько минут сумерки укутывают улицы полупрозрачной вуалью, вдалеке фонарщик уже зажигает первые огни. Но тебе всегда кажется, что смена света и тени произошла слишком быстро, кажется, ты пропустил слишком много…

Ладонь барона вдруг легла мне на талию, увлекая вперед.

– За нами кто-то идет. Не оборачивайся, – прошептал рыцарь.

И, конечно, я тут же обернулась. Мы миновали кондитерскую и скобяную лавки, оставив мастерскую в сотне метров сзади. Двое мужчин перешли дорогу, поравнялись с нами и пошли дальше. Дородная женщина в кафтане прогуливалась около витрины с пирожными. Где-то смеялись дети. Молодой человек помогал женщине выйти из экипажа. Обычные люди обычного города.