Книга Грипп. В поисках смертельного вируса - Джина Колата

Те, кто верил, что Альварес стала жертвой вакцины, поддержали теорию вялотекущего заболевания и заявили, что именно инъекция стимулировала ее иммунную систему, вызвав в организме резкое обострение синдрома Гийена-Барре, когда в мае 1977 года у пациентки развились диарея, дурнота и приступы тошноты. Но даже эти эксперты не соглашались между собой по поводу отдельных деталей своей гипотезы. Как записал Файнсилвер в своем заключении: «Мы имеем дело с постоянно развивающейся, еще не устоявшейся окончательно областью медицинской науки. А потому, хотя среди экспертов истицы имеются расхождения по некоторым аспектам, они придерживаются общей теории о том, что вакцина от свиного гриппа привела к сбою функции иммунной системы, из-за чего организм пациентки не смог выдать необходимую реакцию на гастроэнтерит».

Эксперты, выступавшие в защиту государства, оспаривали точку зрения, что прививка от свиного гриппа имела хотя бы малейшее отношение к ухудшению состояния здоровья Альварес. Все ее жалобы, утверждали они, вызваны артритом, но не заболеванием нервной системы. Да, признавали эти медики, по всей видимости, в мае 1977 года у нее действительно развился синдром Гийена-Барре, но добавляли, что вызван он был исключительно вирусом или бактерией, послужившей причиной гастроэнтерита. Хотя возбудитель синдрома Гийена-Барре пока не установлен, приводили свои аргументы они, его возникновение может быть вызвано в отдельных случаях инфекцией или прививкой вакцины. Но синдром проявляется тогда в течение первых недель, а семь месяцев – явно чрезмерный срок. И главное, что они подчеркивали, науке неизвестен такой феномен, как «вялотекущий» синдром Гийена-Барре.

В результате сторонникам Альварес не удалось убедить судью Файнсилвера, который пришел к такому заключению: «Крайне прискорбно, что миссис Альварес страдает от этого во многом еще загадочного заболевания. Всей своей жизнью она показала, что является особой трудолюбивой, умеренной во всем и приверженной семейным ценностям. Однако мы исходим из посыла, что компенсации заслуживают только пациенты, связь заболеваний которых с вакцинацией твердо доказана. Что касается миссис Альварес, то ее стороной не было представлено неоспоримых фактов, что СГБ вызван именно иммунизацией».

Вынужденный рассматривать 126 аналогичных дел из шести штатов, Файнсилвер отнюдь не наслаждался ролью вершителя судеб, который сам волен решать, кому выплатить компенсацию, а кому – нет. Он скоро обнаружил, что пункт 706 Федерального установления о рассмотрении доказательств, которое задает стандарты для судебной практики, позволяет судьям назначать выборные советы независимых экспертов для рассмотрения аргументации адвокатов истцов и обвиняемой стороны, чтобы установить истину. И Файнсилвер принял решение создать такую комиссию, состоявшую из трех специалистов, которая помогла бы ему разгрести кипы дел о вакцине и последствиях ее применения. «Я стал первым, кто воспользовался 706-м пунктом», – не без гордости говорил он позднее.

Члены совета, в который вошли доктор Стэнли Аппел, невролог из медицинского колледжа Бэйлора в Хьюстоне, Керлэнд из клиники Майо и доктор Кларк Милликан с медицинского факультета Университета Юты в СолтЛейк-Сити, согласились проводить медицинское освидетельствование истцов, изучать документацию, представленную обеими сторонами, и принимать решение, есть ли связь между вредом, нанесенным здоровью пациента, и полученной им прививкой вакцины от свиного гриппа.

По словам Файнсилвера, его тактика сработала как нельзя лучше. Почти все из 126 дел, за исключением четырех, были улажены без необходимости в судебном разбирательстве.

Поток исков против федерального правительства все еще продолжал нарастать, но Леонард Керлэнд не мог так просто избавиться от ощущения, что с вакциной от свиного гриппа разобрались недостаточно объективно. Чем больше случаев он рассматривал, тем сильнее начинал сомневаться, что вакцина имела какое-либо отношение вообще к синдрому Гийена-Барре, а потом пришел к убеждению, что решение об их взаимосвязи принималось слишком поспешно и под давлением склонной к сенсациям прессы.

Первым серьезным подтверждением подозрений Керлэнда стала информация, полученная от вооруженных сил, где иммунизации подверглись 80 процентов из двух миллионов людей, состоявших на действительной военной службе, – то есть примерно 1 700 000 человек. Более того, подчеркивал Керлэнд, каждый из них получил двойную дозу вакцины. Ведь военные, отмечал он, «всегда лишний раз готовы перестраховаться». Теперь возникал вопрос: развился ли после вакцинации такого количества людей синдром Гийена-Барре в мало-мальски заметных масштабах? В отличие от гражданских военные врачи ставили подобные диагнозы с большой осторожностью, направляя пациентов в госпитали, где их надлежащим образом обследовали неврологи. И, как выяснил Керлэнд, среди военных не было выявлено никакой связи между вакциной и синдромом Гийена-Барре. «Мы узнали о 13 случаях возникновения СГБ в трех родах войск после иммунизации», – рассказывал Керлэнд. Затем он с коллегами просмотрел статистику за предыдущие годы, чтобы выяснить обычную ежегодную цифру. И они получили искомое среднее число заболевших. Семнадцать!

Затем очень кстати пришелся пример Нидерландов, где в отличие от большинства других стран последовали примеру США и сделали прививки полутора миллионам человек. Ни малейшего роста заболеваемости синдромом Гийена-Барре при этом не наблюдалось.

Далее Керлэнд обратился к данным по клинике Майо, где и работал сам, в которой хранились истории болезней всех жителей округа Олмстед. Сорок тысяч человек прошли вакцинацию, и не было зафиксировано ни одного явного случая синдрома Гийена-Барре в течение нескольких недель после получения прививок. Впрочем, одна пациентка все же нашлась, но, как особо подчеркнул Керлэнд, ее диагноз ни один специалист не счел бы в достаточной степени обоснованным.

Это была пожилая дама, которую осматривал не невролог, а обычный семейный врач. А вся документация состояла из его краткой записи, констатировавшей, что у женщины восьмидесяти лет от роду развилась слабость в нижних конечностях, а поскольку она была привита от свиного гриппа, существовала вероятность, что она приобрела синдром Гийена-Барре. «Этого явно мало, чтобы признать диагноз достоверным», – отмечал Керлэнд.

Тогда почему же Центр по контролю заболеваемости так легко увидел связь между вакциной от свиного гриппа с синдромом Гийена-Барре? Для Керлэнда ответ был очевиден. Это была та самая проблема, возникновения которой он опасался с самого начала, – специалисты центра сами напророчили ее на свою голову.

Как выяснил Керлэнд, ЦКЗ не разработал системы тестирования и критериев диагностики синдрома ГийенаБарре. Причем центр даже не позаботился о том, чтобы получить для рассмотрения копии историй болезни. И ни один случай не был должным образом отслежен, хотя диагноз синдрома Гийена-Барре окончательно подтверждается лишь при условии, что медики ведут длительные наблюдения за пациентом, отмечая любые изменения в его симптоматике.

На практике же, возмущался Керлэнд, когда Центр по контролю заболеваемости затребовал данные, собирать информацию по некоторым штатам «отправили студентов или любой другой свободный медицинский персонал, располагавший временем, чтобы вести поиски заболевших. В результате любой случай, в котором хотя бы мельком упоминалось о возможности синдрома Гийена-Барре, попадал в списки общей статистики». К тому времени уже каждый врач знал о подозрениях, возникших в центре по поводу связи вакцины с СГБ, и беспристрастный сбор информации сделался практически невозможным.