Книга Принц Волков - Сьюзан Кринард

— Какое красивое имя, — прошептала Джой, ее лицо было освещено костром, который окрасил ее бледные волосы в цвет червонного золота.

— Да, — Люк собрался с мыслями и снова продолжил, — Мэри—Роуз, как и ее отец, была любопытной девчонкой. Она начала бродить по лесу, когда была еще совсем малюткой, и никогда не слушала предупреждений, что должна быть осторожна и не заходить слишком далеко. Она была столь же бесстрашна, как и красива. Она превратилась в молодую женщину, но так и не выбрала никого из деревенских парней, чтобы завести семью. Как—то раз, она последовала за ребятами, когда они пошли в город. Так она попала в Лоувелл и узнала мир за пределами деревни. Когда ее родители узнали об этом, то не смогли отговорить ее не ходить в Лоувелл. Самое большее, что они могли сделать — подготовить ее к тому, что она может увидеть. Она много раз ездила в город, чаще всего одна, чтобы наблюдать за необычной жизнью людей, которые жили в месте, так отличающемся от ее деревни. Однажды в город приехал незнакомец, — Люк надолго погрузился в воспоминания. Он помнил свою мать, даже с того времени, когда был совсем маленьким ребенком. Ему рассказывали, как она выглядела в те дни: беззаботной, полной жизни и смеха, бегающей босиком через лес быстро, как олень, и столь же бесстрашно, как росомаха. — Незнакомец, — сказал он, наконец, — был из такого места, которое Мэри—Роуз никогда не видела, а только слышала, место, далеко за горами. Он прибыл, как руководитель и представитель людей, которые желали купить землю с девственным лесом, чтобы обеспечить нужды населения, живущего в той, другой стране. Сначала Мэри—Роуз не знала об этом, ее тянуло к незнакомцу и его запаху других мест. Она стала следить за ним, совершала более частые поездки в город, и вот он ее заметил. В тот день он был крайне очарован ею, а она отдала ему свое сердце.

И снова воспоминания отодвинули слова. Люк почувствовал, как напряглись его мышцы при мыслях о мужчине, который изменил жизнь матери навсегда. Он посмотрел на Джой, которая сидела абсолютно тихо, и в благоговейном трепете поднималась и опускалась ее грудь. Более новая боль от ее присутствия отодвинула застаревшую боль воспоминаний, и это помогло ему продолжать рассказ более отстраненно.

— Незнакомец стал ухаживать за Мэри—Роуз и через некоторое время был уже не способен оставить ее. Он решил обосноваться в Лоувелле, отказаться от тех дел, ради которых приехал. Мэри—Роуз сказала своим родителям и жителям деревни, что полюбила этого незнакомца и останется с ним. Но они ругали ее, говорили, что этому мужчине не место в ее жизни, и что он может принести ей только боль и горе. Мэри—Роуз не вняла их предупреждениям и напоследок услышала, что, если она возьмет этого мужчину в мужья, то пусть больше не появляется в деревне. С большой печалью Мэри—Роуз приняла это условие. Она покинула деревню и пошла за мужчиной, которого выбрала. Он выстроил хижину в лесу и купил столько прилегающей территории, на сколько хватило его сбережений. Мэри—Роуз даже не догадывалась, что он разбогател, разоряя дикие места, которые она так любила. Но, когда он зажил вместе с ней, то оставил все это в прошлом. Их совместная жизнь была счастливой на протяжении первых лет. Мэри—Роуз продолжала бродить по лесам: ее супруг восхищался ее любовью к жизни и свободе. Он время от времени уезжал по делам, но всегда возвращался с подарком для нее, и все было хорошо между ними. Однажды Мэри—Роуз обнаружила, что ожидает ребенка, мужчина не мог бы подарить ей ничего лучше этого. Он кормил ее редкими деликатесами, привозимыми в город, и преданно ухаживал за ней. И вот у них родился сын, который унаследовал ее темные волосы и ее глаза, а от отца взял большой рост и мощную фигуру. Он стал частью обоих миров.

— Ты, — выдохнула Джой. Он почувствовал, как ее глаза внимательно скользят по нему, и чуть не задрожал под этим пристальным взглядом. Хотя то, что он почувствовал, было не раздражение, а скорее нечто, похожее на беспокойство.

— Да, — со вздохом согласился он. — В течение первых лет у мальчика было все, что он ни пожелает. Мать учила его разным премудростям леса, а отец брал с собой в город и показывал ему достижения цивилизации. Но счастье было недолгим, — Люк снова закрыл глаза. — Мэри—Роуз так и не избавилась от своей дикости. Настало время, и малыша отняли от груди матери. А Мэри—Роуз стала исчезать, иногда на несколько дней, оставляя мальчика на попечении мужа. Сначала ничего не предвещало беды, так как бизнес отца позволял ему оставаться дома и заботиться о малыше или брать его в город в те дни, когда его мать уходила. Мальчик был слишком мал, чтобы понять, когда все изменилось. Он не понимал, что два мира его родителей были гораздо несовместимей, чем они казались. Об этом он узнал гораздо позднее.

Люк вслушался в свой голос, история, воскрешенная с кристаллической ясностью, подходила к неизбежному концу. Он вспомнил, как проснулся в тот первый раз, когда они поспорили, услышав отчетливый звук сердитых голосов на кухне: во французской речи матери были ошибки, которые она делала редко, только когда была сильно сердита или очень счастлива, и повышающийся до крика голос отца. Он сел в кровати, прислушиваясь, напуганный, не зная, что случилось, желающий пойти и остановить их. Это был только первый из многих конфликтов, которые последовали один за другим все чаще и чаще. Они всегда старались по возможности ссориться подальше от него, поэтому он никогда не слышал большую часть того, что они говорили друг другу, только знал, что это ранило их.

Он стал заставать обычно жизнерадостную мать в слезах, бесшумно плачущую в стороне, где, как она думала, никто не мог ее заметить. Он старался утешить ее, добиваясь ее улыбки, но печаль из глаз так и не ушла. Она стала исчезать на все большее и большее время в лесу, всегда возвращаясь с извинениями и стискивая его в нежных объятиях, чтобы он не сердился за то, что она на время покидала его. Но отец начал прерывать их безмятежные встречи и говорить матери, что ей не стоит уходить, что она должна остаться и заботиться об их сыне и доме, и оставить свои дикие выходки.

Люк до сих пор не понимал причину гнева родителей, который был настолько мощный, что он ассоциировал его с грозовой черной тучей, приносящей продолжительный весенний дождь. Но он видел горе матери, шел ей навстречу и становился все ближе и ближе, инстинктивно защищая ее от угрозы, которую видел в отце.

Наступил день, когда отец настолько разозлился, что подошел к матери Люка и занес руку, готовый ударить. Это был тот день, когда Люк встал между ними, используя свое тело как барьер, бросая вызов отцу каждой частичкой силы ребенка. Удар пришелся на него. А мать разразилась таким гневом, которого Люк никогда прежде не замечал за ней, так дико набросилась на отца, что тот удрал из хижины.

Это был первый раз, когда отец не вернулся. Он и потом уходил, но тоже всегда возвращался, чаще всего прося прощение у Люка и жены. Но уже никогда не было так, как прежде. Ссоры превратились в холодное молчание, а исчезновения родителей становились все продолжительнее. Один из них всегда приглядывал за Люком, но он осознал, что должен полагаться только на себя, быть готовым к новым ударам судьбы, которая разверзлась непостижимой пропастью под его ногами.

И вот однажды отец уехал и не вернулся. Он ждал. И мать ждала в утомленном молчании. Прошел год, а он все не возвращался. Он ничего не объяснил и не предупредил.