Книга На пути к мировой войне - Арсен Мартиросян

И ещё один момент. Статья III советско-германского договора о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г. прямо гласила, что «если будет образована между третьими державами коалиция с целью подвергнуть экономическому или финансовому бойкоту одну из договаривающихся сторон, другая договаривающаяся сторона к такой коалиции не примкнёт». Дело в том, что с конца 1925 г., то есть фактически сразу же после подписания Локарнских соглашений, на Западе стала разворачиваться система мер по осуществлению так называемой золотой блокады СССР. Ещё в ноябре 1925 г. Кремль точно знал, кто и как планирует осуществлять эту «блокаду»: «Бэнкоф Ингланд», как главный инициатор, заключил специальные соглашения с германским Рейхсбанком, Голландским банком и «Банк де Франс» специальные соглашения о проведении скоординированной финансово-кредитной блокады против СССР единым фронтом. Поразительно, но факт, что параллельно этим событиям У. Черчилль выступил с развернутой программой экономической интервенции против СССР, которая должна была стать прелюдией к военной интервенции. Он даже выдвинул план финансового удушения Советского Союза путем организации международного антисоветского экономического фронта!

Более того. Запад принял ещё одно важное решение. О проведении наряду с упертой политикой «золотой блокады» — ничего Советам не продавать, кроме как за золото, которого, как это было известно Западу, у СССР чрезвычайно мало, — также и политики прямого провоцирования через ту же «золотую блокаду» крупномасштабного хлебного кризиса в стране. Зерно не только было приравнено к золоту, но и стало единственным средством оплаты внешнеторговых поставок. В качестве оплаты за поставки промышленного оборудования для еще только планировавшейся тогда первой пятилетки Запад стал требовать именно зерно, товарность производства которого в СССР в то время была значительно ниже, чем в царской России. Это сейчас слагают красивые мифы о НЭПе. А тогда он попросту провалился, особенно в части, касавшейся производства товарного зерна. Соответственно, едва прознав об этом, но подчиняясь инстинкту собственника, крестьяне немедленно взвинтили цены на зерно до небес. И в результате образовался замкнутый круг: нет золота — невозможно приобрести промышленное оборудование для запланированных к строительству заводов и обеспечить механизацию села, соответственно нет зерна. Следовательно, опять невозможно приобрести промышленное оборудование. Нет промышленного оборудования — невозможно удовлетворить спрос деревни на различные промышленные товары, особенно на сельхозтехнику. Невозможно последнее, соответственно нет зерна и снова тот же круг. Нажим же на крестьянина в такой, на 90 % аграрной стране, как Россия того времени, только начавшей остывать от страстей Гражданской войны, означал бы верный путь к ее возобновлению. Пойти на поводу у крестьянской алчности и увеличить закупочные цены на зерно — прямая дорога к крайне разрушительной инфляции, тем более что в стране еще действовал НЭП с его золотым червонцем. Как известно, золотой стандарт не предусматривает включение печатного станка по прихоти даже 90 % населения страны. Включи его большевики, то от страны уже в то время ничего бы не осталось. В своё время «гениальный вождь мирового пролетариата» именно это и сделал — только тогда окончательно рухнула бывшая Российская империя.

И когда всё свершилось и выстроилось в единый ряд, то стало очевидным, на что вся эта политика направлена. Уже в 1927 г. даже далёкий от социалистических экспериментов французский писатель Анри Барбюс обратил внимание на то, что «в 1927 г. оппозиционеры повели по всему фронту широкое наступление против руководства ВКП(б) и Коммунистического Интернационала. Оппозиция не раз выступала и прежде, активизируясь в различных обстоятельствах, и никогда не переставала существовать в состоянии скрытого брожения, — но теперь она развертывалась методически и агрессивно, по определенному боевому плану». А с чего бы это? Так ведь загадки-то никакой нет! Едва только публикацией за рубежом фальшивого «завещания» Троцкий дал Западу отмашку на начало действий по инспирированию новой войны против России, Запад тут же приступил к «делу»: выпустил на свободу «дух войны», который очень быстро материализовался в резком нарастании угрозы вооружённого нападения на Советский Союз.

24 января 1927 г. О. Чемберлен представил британскому правительству секретный меморандум, в заключительной части которого прямо так и говорилось: «Поскольку разрыв дипломатических отношений не ослабил бы существенно позиции Советского правительства, нельзя предполагать, что это повело бы к изменению советской политики. Что же должно последовать дальше? Куда направить наш удар? Нам больше ничего не остается делать, как внезапно объявить войну»! Оппозиция именно потому и перешла к широкому наступлению по всему фронту, разворачиваясь методически и агрессивно, что ожидала нападения Запада (под общим руководством Великобритании) на СССР — ведь весь 1927 г. прошел под знаком военной тревоги, а оппозиция даже попыталась под конец этого года устроить ещё и государственный переворот! Сталин прекрасно знал об истинной подоплеке такой активизации оппозиции. Требуя в июне 1927 г. исключения из ЦК Троцкого и Зиновьева, он прямо говорил: «Курс на террор, взятый агентами Лондона… есть открытая подготовка войны. В связи с этим центральная задача состоит в очищении и укреплении тыла, ибо без крепкого тыла невозможно организовать оборону… чтобы укрепить тыл, надо обуздать оппозицию теперь же, немедля».

Угроза нападения на СССР консолидированными силами Запада стала резко нарастать именно с середины 1920-х гг., главным образом после подписания Локарнских соглашений. А планы Запада по организации вооруженного нападения на Советский Союз действительно базировались на идее коалиции вооруженных сил ряда государств. Не стали исключением и 1930-е гг., причем как догитлеровский их период, так и после его привода к власти. Архивы как внешнеполитической, так и военной разведок СССР-России буквально ломятся от таких данных, в том числе и документальных: угроза вооруженного нападения на СССР, прежде всего консолидированными силами Запада, в том числе и при участии Японии в самом конце 1920-х — начале 1930-х гг., была нешуточная; резкое обострение обстановки в 1927 г., который даже в историю вошел как «год военной тревоги»; вооружённый конфликт на КВЖД, спровоцированный в 1929 г. не столько китайцами, сколько Японией и Великобританией. Ему наследовало сильное обострение международной обстановки в начале 1930-х гг., что и было зафиксировано советской разведкой. Так, ссылаясь на свои источники в Париже, Берлине, Варшаве, внешняя разведка докладывала руководству страны в начале 1931 г., что французское правительство готово предоставить Германии заем в 2–3 миллиарда золотых франков с тем, чтобы оказать на нее давление в вопросах советско-германских отношений и пересмотра условий Рапалльского договора. Пересмотр условий означал бы готовность Германии выступить с оружием в руках против СССР.

В середине 1931 г. советская разведка докладывала о тяжелом экономическом положении Германии и о готовности канцлера Брюнинга прибыть в Париж и принять помощь на предлагаемых Францией условиях. Речь шла о принуждении Германии не только к отказу от Рапалло, но и особенно от пролонгации советско-германского договора о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г., пятилетний срок которого как раз и истек весной 1931 г. По-прежнему оставался на повестке дня и вопрос о создании объединенной панъевропейской армии по франко-германскому плану Фоша — Рехберга, ударная роль в которой отводилась именно рейхсверу. А рейхсвер в те годы был решающей политической силой Германии: как говорил в 1930 г. военный министр Германии Вильгельм Тренер, «в политической жизни Германии не должен быть сдвинут ни один камень, без того, чтобы рейхсвер не сказал бы своего решающего слова».