Книга История Тайной канцелярии Петровского времени - Василий Веретенников

Таким образом, с наступлением нового царствования в управлении Преображенским приказом происходит крупное изменение: приказ фактически попадает под начало к Верховному тайному совету, а несколько позже по делам приказа начинает докладывать постороннее лицо, «ведающее» приказ в Петербурге, — А.И. Ушаков. Правда, как ни велика была эта перемена, она мало отразилась — внешне, по крайней мере, — на деятельности приказа в Москве; почти невозможно уловить существенные изменения в его делопроизводстве; нельзя только не заметить, что с 1726 года меняется форма постановлений приказа. Ранее она была такова: «…в (число) ближний стольник князь Иван Федорович Ромодановский, слушав (изложение дела) приказал… (следует приговор)»; с 1726 года форма заменяется новой: «…в Преображенском приказе определено (изложение дела и приговор)». Это изменение едва ли, впрочем, можно ставить в связь с изменением в положении Приказа, тем более что никаких иных перемен не заметно; как ранее, так и до самого последнего указа, до самых последних дней деятельности приказа во главе его стоит один Ромодановский; только изредка появляются в делопроизводстве указы, присылаемые за рукою Ушакова. Это все еще раз подтверждает наше предположение, что «ведал» Ушаков Преображенским приказом только в Петербурге, как бы заменяя там Ромодановского при сношениях приказа с Верховным тайным советом.

Роль Ушакова при этом сводилась, видимо, к представлению им Совету докладов по частным делам. Иногда, впрочем, Ушаков докладывал по делам общего характера; он даже входил с докладом непосредственно к императрице и после «предлагал» Верховному тайному совету резолюцию Екатерины. Так, 16 января на заседании Совета «из Преображенской канцелярии» была подана «форма указа», чтобы не извинять непристойные слова, если даже они произнесены в пьяном виде, и «по предложению тогда же г.-м. Ушакова, оную де форму Ее Императорское Величество изволила слушать и указала быть в той силе», а 30 января Советом был подписан указ о публикации этого указа через Сенат.

Первый раз, как мы видели, в протоколах Верховного тайного совета упоминается о докладе дел Ушаковым по Преображенской канцелярии под 21 декабря 1726 года. Отметки о таких докладах Ушакова встречаются в протоколах и журналах Верховного тайного совета от 16 января, 30 января и, наконец, 24 апреля 1727 года. Есть указ о делах Преображенской канцелярии, выпущенный Советом по представлению Ушакова, датируемый маем 1727 года. После манифеста от 26 мая 1727 года, которым было поведено: «Андрея Ушакова определить к другой команде, куда надлежит», Ушаков, уезжая в Ревель, как мы знаем, просит назначить лицо, чтобы передать «ведение» приказом. Неизвестно, какая резолюция последовала на эту просьбу, однако можно думать, что «ведение» это более никому не поручалось, потому что в дальнейшем — до самого упразднения Преображенского приказа — дела его или просто присылались в Совет в «выписках», или докладывались секретарем Патокиным.

Наконец, в 1729 году кн. Ромодановский, мучимый подагрой и каменной болезнью, просит освободить его от дел; ему была дана отставка и одновременно Преображенской канцелярии повелели «не быть».

Мы выше уже видели, что «ведение» дел «против первых двух пунктов» вменено было Сенату в прямую обязанность указом от 22 мая 1727 года; однако еще до этого указа в ведение Сената, возможно случайно, попадали подобные дела. Например, 9 сентября 1726 года на заседании Верховного тайного совета обер-прокурор Сената Бибиков и докладывал «о дьяконе, содержащемся в непристойных словах»; по решению Совета, «оное доношение отдано ему Бибикову по-прежнему и притом приказано, чтоб о том велели розыскивать и следовать в Москве сенатскому члену графу Мусину-Пушкину[123]». После же майского указа 1727 года, представляя в Верховный тайный совет доношение о делах «по первым двум пунктам», Сенат прямо указывает, что они поступили к нему именно в силу этого указа. Тут же есть характерная фраза, что Сенат потому передает выписку об этих делах Совету, что «по тем делам… решения собою учинить не может». И Совет одобряет и подтверждает на будущее время практику, чтобы Сенату самому ничего не решать в делах «важных», а «с мнением докладывать Верховному Тайному Совету», что и исполнялось неукоснительно. Надо думать, однако, что так поступали только с особо «важными» делами; если же дело признавалось незначительным, то Сенат решал его самостоятельно, не доводя до сведения Совета. Например, в 1729 году Тобольская губернская канцелярия прислала для указа в Сенат уже расследованное ею дело, которое выросло из доноса живописца Буткеева на секретаря Баженова: дескать, тот, увидев портрет Петра II, нарисованный доносителем, заметил, что «персона» государя «написана… в дураческом платье», в чем Буткеев усмотрел «поношение особы Его Величества». Сенат 28 июля 1727 года вынес окончательный приговор по этому делу своей властью, не увидев в нем «важности» и соответственно не сочтя нужным послать его на утверждение в Совет. Был сделан вывод, что «Баженов те слова говорил не к поношению Его Императорского Величества персоны, а об оном живописце ве неисправном мастерстве», на основании чего доносчику Буткееву приговорили дать плетьми, «дабы впредь другие на то смотря, так продерзостно чинить… не дерзали». Делами по первым двум пунктам Сенат занимался сам, никогда не передоверяя их ведение своей канцелярии, как порой поступали другие учреждения, чинившие приговоры по экстрактам, подготовленным секретарями. При Сенате не было даже какого-либо относительно прочного учреждения для работы с такими делами. Имеются лишь не совсем определенные, туманные намеки на зачатки чего-то подобного в канцелярии Сената; есть основания полагать, что после майского указа 1727 года на усиление канцелярии Сената были переданы из канцелярии Верховного тайного совета бывшие приказные Тайной канцелярии, которые, видимо, и в канцелярии Совета составляли нечто вроде особого отделения. Таким образом, возможно, что в 1731 году, формируя свою канцелярию при Сенате, Ушаков нашел для нее более или менее подготовленные кадры приказных.

Когда в начале 1730 года Совету велели «не быть», Сенат вернул свое прежнее значение и силу, вновь став первым учреждением государства. Соответственно перешли Сенату и все «дела государственные», и не только сами дела, но и в полном объеме роль высшего судилища по преступлениям «против первых двух пунктов». Необходимо помнить, что Преображенской канцелярии уже не существовало, то есть не осталось более ни одного учреждения, специально ведавшего «государственные дела». Указом от 10 апреля 1730 года на Сенат возлагается следование и решение дел по первым двум пунктам. Но задача эта оказалась невыполнима без ущерба для всей деятельности Сената. Такова, по крайней мере, официальная мотивировка именного указа от 24 марта 1731 года, которым была возрождена Тайная канцелярия. Верна ли эта мотивировка по существу, или за ней крылось что-либо другое, остается неясным; для нас в данный момент это не имеет значения; нам только важно отметить несомненный факт, что петровская Тайная канцелярия возродилась, возродилась в прежнем виде своем, с прежним названием своим, с прежним министром своим во главе. Указом от 24 марта 1731 года поведено было «важные дела», стекавшиеся в Сенат, «ведать… Ушакову» и, «когда он востребует к решению оных дел канцелярских служителей и прочего… в том по предложениям его Ушакова решение учинить в Сенате». 6 апреля «Пр. Сенат приказали… именовать оную Канцелярию Тайных Розыскных Дел» и отныне все «важные дела» отовсюду «отсылать к нему господину генералу Ушакову».