Книга Скандальный портрет - Энни Берроуз

Но этого не случилось. До самого недавнего времени Эми понятия не имела, в чем ее обвиняли.

Это означало, что Нейтан никому не передал эту историю. Так же, как и его друг Филдинг.

Но Нейтан был в ярости. Он хотел сделать ей больно. Он сам говорил ей об этом. Так почему Нейтан не сделал последнего шага, чтобы уничтожить ее окончательно? Он имел для этого достаточно возможностей. Ему и нужно-то было только повторить историю, которую он слышал, и, даже если это была неправда, она бы сделала свое дело. Люди всегда считают, что нет дыма без огня. Как часто Эми это слышала в связи с разными и, как правило, скабрезными слухами.

Что удержало Нейтана от того, чтобы сделать последний шаг?

Один ответ пришел ей в голову мгновенно. Заключение, к которому, несомненно, пришла бы ее тетушка. Ему не хотелось, чтобы кто-либо узнал, что он попался на удочку такой женщины, какой считал ее. Он молчал из гордости.

Но где-то в глубине души Эми чувствовала, что его молчание имело другую причину. Причину не менее обоснованную. Нейтан молчал, чтобы защитить ее от общественного порицания, которое незамедлительно последовало бы, выплыви эта история наружу. Нейтан не хотел очернять ее имя, не хотел губить ее репутацию.

— Тетя Джорджи, я не думаю, что все мужчины так уж плохи, — громко произнесла Эми, и ей показалось, что комната нахмурилась в ответ. Здесь каждая вещь несла на себе отпечаток ее тетушки. И теперь каждый предмет мебели упрекал Эми за такую ересь.

И все же, несмотря на неутихающую дрожь, Эми повторила это снова:

— Мужчины не обязательно плохи только потому, что они мужчины. Я думаю, они могут взбрыкнуть, совершают ошибки и причиняют нам боль, точно так же как мы им. А некоторые из них, — ее голос понизился до шепота, — некоторые из них… даже могут оказаться хорошими.

Глава 14

Чем раньше она уедет отсюда и присоединится в Саутгемптоне к Финелле и ее семейству, тем лучше.

Когда Адамс вошел в гостиную, чтобы забрать поднос с чаем, Эмитист рассказывала тетушкиному креслу, что, по ее мнению, Финелле очень повезло, что она встретила такого мужчину, как месье-граф-де-Что-то-там-Брюн.

— Женившись на Финелле, он не получил ничего, кроме целой кучи обязательств, — настаивала она. — Но его это не остановило, наоборот, он боролся за Финеллу. И за Софи тоже. Вы бы видели, какое у него было лицо, когда она впервые назвала его папа. Он любит эту девочку. Действительно любит.

Адамс оглядел комнату, как будто искал того, с кем Эми разговаривала, хотя точно знал, что миссис Подмор ушла, иначе он не пришел бы убирать посуду.

Наверное, дворецкий пришел к заключению, что Эмитист пошла по стопам своей тетушки и становится такой же странной, поэтому и расхаживает по комнате, доказывая что-то мебели.

Нет, вздохнула она, тетушкин дом явно нельзя назвать здоровым местом для жизни. Она уже начала говорить сама с собой. Что дальше?

Ладно, хватит об этом. Эмитист быстро вернулась к себе в кабинет, достала чистый лист бумаги, очинила перо и приступила к реализации процесса переезда.

Нужно было принять множество решений. Что продать? Что отправить на склад? Что взять с собой? И как осуществить свой план по привлечению рабочей силы в Саутгемптоне? Притом что никто не должен знать, что этим занимается именно она. Практическое решение этих вопросов заняло у нее следующие два дня. По крайней мере, дневное время. Но ночью, лежа в кровати, Эми не могла не замечать, как к ней постепенно подползает ощущение одиночества, преодолевать которое днем удавалось лишь лихорадочной активностью.

К концу недели Эмитист начала подозревать, что у Адамса развивается своего рода отеческое беспокойство по отношению к ней. Хотя, возможно, отеческое было не совсем верное слово. Эми поморщилась, завязывая ленты своей воскресной шляпки. Ее отец никогда не проявлял беспокойства о ней после ее возвращения. Он постоянно упрекал ее в том, что она не выказывает христианского смирения и постоянной благодарности за все. Он никогда не приносил ей чай с бисквитами, что делал Адамс по часам, когда Эми забывала о времени, разбирая кипы отчетов, лежавших у нее на столе. Или смотрел на нее с особой озабоченностью, когда она сидела за обеденным столом, уставившись в пространство, забывая поднести вилку ко рту.

— Адамс, — сказала Эми, натягивая перчатки, — я приняла решение. Я уезжаю из Стентон-Бассета, и намерена сделать это как можно быстрее. Однако я надеюсь, что вы по-прежнему останетесь работать у меня.

Адамс открыл перед ней дверь, однако ничем не выдал своих чувств.

— У меня будет более просторный дом, которым станет сложнее управлять, но и жалованье увеличится, — сказала она, выходя из дома.

— Могу я спросить, куда вы намерены переехать?

Неужели у него есть серьезные причины, чтобы остаться в этом месте? Эмитист нахмурилась. Никогда прежде она не интересовалась его личной жизнью. И не считала, что он имеет на нее право. Он всегда был здесь. Слуга, а не полноценная личность.

У нее вошло в привычку обращаться с ним так же, как это всегда делала ее тетя.

Но теперь это в прошлом.

— Куда-нибудь в окрестности Саутгемптона. Чтобы быть поблизости от Финеллы.

— И мисс Софи. — Лицо Адамса смягчилось, и на нем отразилось что-то похожее на симпатию.

— Да. Конечно. Я пойму, если вас что-то… удерживает в этих местах и вы не захотите уезжать. Но мне будет жаль.

Дворецкий наклонил голову, открывая перед ней садовую калитку.

— Я должен серьезно подумать об этом, — вот и все, что он ответил.

Что ж, для каждого человека это было серьезное решение. Сколько Эми себя помнила, Адамс всегда жил здесь. Перемены не каждому по вкусу. Особенно когда доживешь до его возраста.

— Если вы не захотите ехать со мной и решите уйти на покой, — сказала она, — я позабочусь о том, чтобы вам выплачивали достойную пенсию.

— Это… очень великодушно с вашей стороны, — ответил дворецкий. — После кончины вашей тетушки я надеялся, что она… — Адамс отвел взгляд. Но он мог не продолжать. Ее тетя ничего не оставила никому из слуг.

Эми покачала головой, вспоминая, как рабски подстраивала свое поведение, чтобы угодить тете. Еще одно доказательство ее отчаянной потребности в одобрении, со вздохом подумала она. Все. Пора кончать с этим. Она больше никогда не станет жить, чтобы ублажать кого-нибудь. Она будет жить по своему разумению, действовать согласно своим принципам и надеяться только на себя.

Ноги сами привели Эмитист в церковь. И так же непроизвольно подвели ее к скамье, на которой она обычно сидела.

Началась служба. Эми вставала, потом, когда положено, опускалась на колени, но делала все машинально.

Потому что никак не могла выбросить из головы мысль о том, какую глупость совершила. Она потеряла Нейтана, потому что следовала правилам, унаследованным от тети, вместо того чтобы слушаться своего собственного сердца.