Книга На что способны блондинки - Николас Фрилинг

Флинн бросился к машине.

— Господи милосердный! — в бешенстве заорал он, вернувшись через десять минут. — Идиот, какой же я идиот! Я ничего не знаю об этих проклятых лодках, но я учусь, учусь. Я должен был об этом подумать. Оказывается, все рыболовные суда оснащены рациями. Они постоянно переговариваются друг с другом. Все они зарегистрированы, имеют свои позывные и еще бог знает что. Нет ничего проще — это заплутавшее в ночи суденышко тоже зарегистрировано, у него есть свой номер; находясь в сотне миль от берега, они могут снять трубку и позвонить на узел связи в Валенце. Мало того, они могут подключиться к телефонной сети, к какой-нибудь международной линии — позвонить, к примеру, дяде Джону Макклоски в Массачусетс, если готовы оплатить разговор. Господи, как просто. А мне это даже в голову не пришло.

Ван дер Вальк, которому это тоже долго не приходило в голову, благоразумно промолчал.

— Ну почему? — горестно вопрошал Флинн. — Остается только уповать на Провидение. Может, они нас не слышали — другая волна или еще какая-то техническая белиберда, которой мне заморочили голову. Черт меня побери! Милочка, налейте-ка мне той бурды, которую вы называете кофе.

Когда ему принесли кофе, он положил в него несколько ложек сахара, долго размешивал, а потом произнес своим обычным голосом:

— Но все дело в том, что мы тоже можем позвонить на этот телефонный узел… И что ты думаешь — поступило два звонка от мистера Бейли по дублинским номерам.

— Стаси?

— Фланаган и Макманус. Нет, конечно, никто не прислушивался к разговору. Но господина Дэниса предупредили, и что он намерен теперь делать?

— Думаю, они изменили курс. Они все в таком возрасте, когда мечтают только о том, как бы заткнуть за пояс легавых.

— Я тоже так думаю, — довольно согласился Флинн.

Около восьми лодку заметили в нескольких милях от реки Кенмэр. Она явно дрейфовала по течению. До наступления полной темноты ее заметили снова. Судя по всему, она направлялась в сторону Майзен-Хед. Туда бросили, как выразился Флинн, «всех взмокших от пота полицейских графства Корк».

— Хорошее место для прогулки на яхте, — заметил местный сержант. — Но играть в прятки в темноте среди островов… я бы не назвал это самым приятным занятием.

Как все неприметные люди, Малахи Макманус был безрассудным или, может быть, просто беспокойным. Он носил очки без оправы и начинал лысеть, из-за чего создавалось впечатление, что лоб нависает над крошечными глазками, спрятавшимися у подножия утеса. Маленький изогнутый рот утопал в складках подбородка, но он держался прямо и уверенно и внешне ничем не походил на ученого. Рот мог выпрямиться в жесткую упрямую линию, маленькие глазки могли смотреть с холодным равнодушием: он был более сильным и волевым человеком, чем могло показаться. Вообще-то леди с Белгрейв-сквер знали, что он может доставить много хлопот. Он моложе Джима Коллинза и гораздо подвижнее этого воина, чья внешность Тарзана, если внимательно присмотреться, уже начинала увядать. Он был старой любовью Агнес. Как Малахи оказался рядом с Агатой, никто не знал; видимо, перепутал их в темноте.

Он был умен. Все дублинские интеллектуалы мечтают служить на таможне, где сотрудникам оплачивают счета за квартиру и молоко. Там тихо и спокойно, тебе выделяют стол, за которым ты можешь продолжать заниматься творчеством, работаешь всего два часа в день, а потом еще и получаешь пенсию. Малахи укрылся панцирем службы, как рак-отшельник, и многие завидовали ему. Он писал остроумные статьи для еженедельных журналов, рецензии на книги. Ходили слухи, что он ваяет шедевр, достойный пера самого Джойса.

Какое-то донкихотство, или романтизм, или просто мягкий характер — трудно сказать: он попал в сети очаровательных леди еще в юности и так и не смог из них выпутаться. Он искренне любил их всех. Ему нравилось строить интриги, и он всегда охотно шел на мелкие нарушения закона, лишь бы обвести полицию вокруг пальца. В общем, он оказался подходящей кандидатурой для спасения Дэниса от тисков закона. Кроме того, он всегда был невысокого мнения о Джиме Коллинзе, поэтому его маленькие глазки засверкали от радости, едва он услышал о поражении Джима.

Стояла темная и влажная ночь. «Душно, как под гагачьим одеялом», — думал Ван дер Вальк после того, как выслушал пространные объяснения о Гольфстриме и почему в графстве Корк растут пальмы. Видимость была ужасной, и вставшую на якорь яхту обнаружили только в одиннадцать часов. И что теперь? Мнения разделились. Уставший от ожидания Ван дер Вальк предлагал немедленно броситься в атаку и потребовать ответа на вопрос, почему яхта, прибывшая из-за границы, не объявила об отсутствии больных бешенством и орнитозом. Местные полицейские встретили предложение с восторгом. Но Флинн, акцент которого усиливался с каждой минутой, его не одобрил:

— Если Билл Бейли подаст жалобу и заявит, что глубокой ночью его яхту взяли на абордаж какие-то сумасшедшие в костюмах специального подразделения, в Дублине поднимется такой переполох! Он не совершил ничего противозаконного. Они не обязаны знать, что Дэниса разыскивает полиция. У нас нет ордера на его арест. Ничего, кроме разрешения на допрос, которое вы привезли с собой, и на основании которого я могу обратиться с просьбой о сотрудничестве. Их ни в чем нельзя обвинить, и полиции лучше не превышать своих полномочий, иначе все дело развалится из-за юридических заморочек. После всех наших стараний это было бы глупо.

Ван дер Вальк признал его правоту.

Ночь тянулась бесконечно.

Благоразумие и осторожность едва не привели к фатальному краху. Радиофицированную машину поставили в стороне от деревни, чтобы не провоцировать сплетни среди местных жителей, и, когда полицейские чуть дыша прикатили на велосипедах и доложили, что наконец-то что-то происходит, Флинн и Ван дер Вальк спали, но сразу проснулись, услышав, что шлюпка с тремя людьми вошла в береговую полосу. Они решили, что раз дело дошло до этого, то присутствие полиции нежелательно.

— Огласка нам не нужна, — сказал Флинн. — Это родная деревня Теренса Линча, мальчишку могут узнать. Мне кажется, Линч не заслужил, чтобы его сына арестовали местные полицейские, а имен я не называл.

Три человека тихо приближались, не крадучись, а так, словно не хотели потревожить спящих людей. Две крупные фигуры, выступившие из темноты, должно быть, выглядели зловеще.

— Мистер Линч! — раздался официальный голос Флинна.

Ребята испуганно остановились.

— Да, — ответил удивленный дрожащий голос.

— Я офицер полиции Дублина. Этот господин — офицер полиции из Голландии, официально уполномоченный допросить вас по вопросу судебного расследования. Ваши показания могут оказаться полезными.

— Чепуха, — резко произнес другой голос, натренированный в стычках с руководством студенческого общежития. — Почему вы подкрадываетесь среди ночи? Мы мирно сошли на берег после длительного путешествия; в этом нет ничего противозаконного, и никто не может обязать нас отвечать на вопросы — может быть, в другой раз.