Книга Скарлетт - Александра Риплей

— Я не дуюсь и не хнычу! И я буду благодарна тебе, если ты не будешь со мной говорить, как с ребенком!

Скарлетт поджала нижнюю губу. Она терпеть не могла, когда Ретт заставлял ее чувствовать себя дурочкой.

— Что это был за причал, где мы останавливались?

— Это, моя дорогая, было спасение Чарльстона и мой пропуск в сердце людей. Это фосфатная шахта. Их здесь дюжины, разбросанные вдоль обеих рек.

Он зажег сигару с долгожданным наслаждением, и дым спиралью потянулся к иллюминатору.

— Я вижу, твои глаза светятся, Скарлетт. Это не то же самое, что золотая шахта. Ты не можешь делать монеты или драгоценности из фосфата. Но после соответствующей обработки из него получается лучшее в мире быстродействующее удобрение. Есть уже покупатели, готовые покупать столько, сколько мы можем произвести.

— Так значит, ты еще больше богатеешь.

— Да. Но если быть более точным, это респектабельные, чарльстонские деньги. Я могу теперь тратить сколько угодно моих грязно заработанных спекуляцией денег, не вызывая людского неодобрения. Каждый будет говорить себе, что это деньги от продажи фосфатов, хотя шахта крошечного размера.

— Почему бы тебе не сделать ее больше?

— Мне не надо. Она выполняет свою роль. У меня есть управляющий, который не особенно обманывает меня, пара дюжин рабочих, которые работают почти столько, сколько они бездельничают, и респектабельность. Я могу тратить свое время и деньги и потеть над тем, что меня интересует, а в данный момент — это восстановление садов.

Скарлетт была раздражена. Разве это не похоже на Ретта: упасть в миску с маслом и использовать случай? Неважно, насколько он был богат, он мог бы стать еще богаче. Деньги не могут быть лишними. Если бы он избавился от управляющего и заставил своих парней прилично работать днем, он мог бы увеличить доход. Добавив еще две дюжины рабочих, он бы удвоил…

— Прости меня, что прерываю строительство твоей империи, Скарлетт, но я хочу задать тебе серьезный вопрос. Что мне необходимо сделать, чтобы убедить тебя оставить меня с миром и уехать в Атланту?

Скарлетт уставилась на него. Она была по-настоящему удивлена. Он никак не мог иметь в виду то, что говорил, после того, как он так нежно прижимал ее к себе прошлой ночью.

— Ты шутишь, — сказала она.

— Нет, я не шучу. Я никогда не был более серьезен, чем теперь, и я хочу, чтобы ты отнеслась ко мне серьезно. У меня нет привычки объяснять каждому, что я делаю и что я думаю, и у меня нет действительно уверенности, что ты поймешь то, что я собираюсь тебе сказать. Но я попытаюсь. Я работаю упорнее, чем когда-либо работал в своей жизни, Скарлетт. Я сжег мои мосты с Чарльстоном так публично, что зловоние этого разрушения еще держится в ноздрях каждого в городе. Оно неизмеримо сильнее, чем худшее, что мог сделать Шерман. Завоевывание себе хорошего положения в Чарльстоне похоже на восхождение на покрытую льдом гору в темноте. Один неосторожный шаг — и я мертв. До сих пор я был очень осторожен и действовал очень медленно, и я немного продвинулся. Я не могу рисковать, разрешая тебе разрушить все, чего я достиг. Я хочу, чтобы ты уехала, и спрашиваю твою цену.

Скарлетт с облегчением рассмеялась.

— Это все? Ты можешь расслабиться, если именно это тебя беспокоит. Да все в Чарльстоне просто любят меня. Я сбиваюсь с ног от приглашений то к одному, то к другому, и не проходит и дня, чтобы кто-то не подошел ко мне на рынке и не спросил моего совета насчет покупки.

Ретт затянулся сигарой. Затем он наблюдал, как яркий конец ее остывает и превращается в пепел.

— Я боялся, что понапрасну истрачу свои слова, — наконец сказал он. — Я был прав. Я признаю, что ты продержалась дольше и была более сдержанной, чем я ожидал; о, да, ко мне поступают некоторые новости из города, пока я на плантации, но ты как пороховая бочка, привязанная к моей спине на этой ледяной горе, Скарлетт. Ты мертвый груз, неграмотная, нецивилизованная, католичка, изгнанная из приличного общества в Атланте. Ты можешь взорваться в любую минуту. Я хочу, чтобы ты уехала. Сколько ты хочешь?

Скарлетт ухватилась за единственное обвинение, на которое она могла ответить.

— Я буду благодарна, если ты объяснишь мне, что плохого в католиках, Ретт Батлер! Мы были богобоязненными задолго до того, как о вас, приверженцах епископальной церкви, услышали.

Внезапный смех Ретта не имел никакого значения для нее.

— Мир, Генри Тюдор, — сказал он, что ничего не прояснило для нее. Но его следующие слова оглушили ее своей точностью. — Мы не будем тратить время, обсуждая теологию, Скарлетт. Дело в том, и ты это знаешь так же, как и я, что по необъяснимой причине в южном обществе презрительно относятся к романским католикам. Сегодня в Чарльстоне ты можешь посещать церкви святого Филиппа, святого Михаила, или Гугенотскую, или Первую Шотландскую Пресвитерианскую. Даже остальные епископальные и пресвитериантскис церкви немного под подозрением, а остальные протестанские вероисповедания считаются откровенно индивидуалистическими. Романский католицизм оказался за пределами. Это неразумно и. Бог знает, не похристиански, но это факт.

Скарлетт молчала. Она знала, что он был прав. Ретт использовал ее временное поражение, чтобы повторить свой исходный вопрос.

— Чего ты хочешь, Скарлетт? Можешь сказать мне? Меня никогда не шокировали темные стороны твоей натуры.

«Он действительно это имеет в виду, — подумала она в отчаянии. — Все чаепития, которые мне пришлось отсидеть, и мрачные платья, которые приходилось надевать, и пешие прогулки в холодной темноте каждого утра на рынок — все это пошло насмарку». Она приехала в Чарльстон, чтобы заполучить Ретта, но она не одержала победу.

— Я хочу тебя, — прямо сказала Скарлетт.

На этот раз замолчал Ретт. Она видела только его контур и бледный дым от его сигары. Он был так близко, если бы она подвинула ногу на несколько дюймов, то могла бы дотронуться до него. Она так сильно желала его, что почувствовала физическую боль. Ей хотелось сложиться пополам, чтобы облегчить ее. Но она сидела прямо, ожидая, когда он заговорит.

Глава 18

Над головой Скарлетт слышала шум голосов, прерывающийся смешками Панси. Это делало тишину в каюте еще более тягостной.

— Полмиллиона золотом, — сказал Ретт.

— Что ты сказал? Я, наверное, ослышалась.

«Я сказала ему, что было у меня на сердце, а он не ответил», — подумала Скарлетт.

— Я сказал, что дам тебе полмиллиона золотом, если ты уедешь. Какое бы ты удовольствие ни получала в Чарльстоне, оно едва ли стоит этого для тебя. Я предлагаю тебе симпатичную взятку, Скарлетт. Твое маленькое жадное сердце никак не может предпочесть тщетную попытку спасти наш брак состоянию, большему, чем то, о котором ты когда-либо мечтала. Как поощрение, когда ты согласишься, я возобновлю оплату расходов на этого монстра на Пичстрит.