Книга Флобер - Бернар Фоконье

Его последняя надежда: закончить как можно скорее «Иродиаду», продать повесть на выгодных условиях, чтобы хоть как-то поправить финансовые дела. Январь наступившего года проходит в трудах и заботах. Гюстав окончательно подрывает здоровье: он не спит, пьет литрами воду и кофе, постоянно находится в экзальтированном состоянии.

Наконец 1 февраля 1877 года он торжественно сообщает своей племяннице, что закончил «Иродиаду». Где он нашел деньги, чтобы вернуться в Париж и возобновить воскресные приемы? Тайна, окутанная мраком. В этом и состоит скромное обаяние буржуазии.

Между тем Флобер чувствует себя таким усталым и опустошенным, словно выжатый лимон. При первом же выходе в свет к своему издателю Шарпантье у Гюстава начинает так кружиться голова, что он вынужден, пошатываясь и задыхаясь, уйти с вечера.

Однако он с удовольствием окунается в парижскую жизнь. Своим друзьям Флобер не перестает рассказывать о том, что собирается написать роман о Второй империи. Похоже, что эта тема весьма привлекает его. А «Бувар»… Гюставу кажется, что у него есть в запасе как минимум еще три года, чтобы посвятить это время своим «двум идиотам». Гюстав читает «Иродиаду» в салоне принцессы Матильды, за что получает очередную письменную «оплеуху» от Эдмона де Гонкура в его «Дневнике»: «Несмотря на мычание и завывания чтеца, по моему мнению, в невинном повествовании переплелись археологические изыскания и мироощущение автора, проникнутое идеализацией действительности»[336].

Тем не менее читатели с нетерпением ждут выхода в свет «Трех повестей». Флобер старается обеспечить своему произведению светлое будущее, о чем постоянно говорит со своими друзьями.

Флобер прочитал книгу Золя «Западня». Хотя Гюстав и не одобряет художественного стиля младшего товарища по писательскому цеху, он все же признаёт, что речь идет о незаурядном романе: «Было бы неправильным сочинять много подобных книг, однако местами она великолепна и подкупает правдивостью сюжета»[337].

Что касается «Трех повестей», которые у Шарпантье должны выйти из печати однотомником, вначале они печатаются в журналах: «Простое сердце» и «Иродиада» в «Ле Монитёр универсель», а «Легенда о святом Юлиане Странноприимце» — в «Бьен пюблик». В этот раз Флобер делает все, чтобы его произведения принесли ему хотя бы какие-то деньги: он договаривается продать издателям каждую повесть за тысячу франков. Теперь у него есть возможность немного свободнее дышать… Затем благодаря содействию Тургенева Россия платит ему по «два франка за строчку»[338], получив права на издание его повестей на русском языке. Гюстав неожиданно начинает гордиться тем, что проявил себя столь опытным переговорщиком.

Задумывается ли он о том, что пришло время разобраться в своих бумажных делах? Однажды вечером Гюстав вместе с Максимом Дюканом перечитали все письма, которыми они обменивались с 1843 по 1857 год. Друзья решили сжечь их, чтобы после смерти избежать чьего-то нескромного любопытства. «Как же мы любили друг друга!»[339] — шепчет Гюстав, перебирая эти дорогие его сердцу реликвии. Удивительно, но письма Максима не постигнет печальная участь быть уничтоженными: у Гюстава не поднялась рука, чтобы предать их огню.

Нельзя сказать, что смерть Эмиля Амара, отца Каролины, заставила Гюстава проливать горькие слезы. Похоронная речь писателя была сдержанной и краткой. Леония Бренн, по всей видимости, к этому времени становится для Гюстава подругой, которой он теперь изливает душу, за неимением возможности вступить с ней в более интимные отношения (по его собственному признанию, он «умирает от желания кусать до крови ее мраморные плечи»[340], однако это всего лишь слова). Он пишет: «Невелика потеря. Я уже пролил скупую слезу по этому человеку, когда у него лет 25 назад съехала крыша. Увы! Его смерть погрузила меня в тяжелые воспоминания»[341].

Прославленных представителей старой гвардии писателей, а именно: Гюстава Флобера, Эдмона де Гонкура и Эмиля Золя — 16 апреля приглашают то ли на рыцарское посвящение, то ли на преждевременные похороны молодые натуралисты, в скором будущем учредители знаменитых «Меданских вечеров». Из присутствующих на этом собрании можно назвать Жориса Гюисманса[342], Анри Сеарда[343], Поля Алексиса, Леона Энника[344], Октава Мирбо. И конечно здесь был Ги де Мопассан, который по-прежнему упорствует в написании порнографических сцен в своих романах и к тому же переживает драму: у него только что нашли сифилис «в особо тяжелой форме, от которого скончался Франциск I». «Теперь я больше не боюсь его подцепить»[345], — добавляет он. Впоследствии болезнь приведет его к сумасшествию и преждевременной смерти в возрасте сорока двух лет…

В любом случае праздник удается на славу. На стол подают изысканные блюда: суп-пюре Бовари, пулярку с трюфелями «Святой Антоний», артишоки «Простое сердце»…

Однако Флобер пребывает в мрачном настроении. Ни при каких условиях он не желает возглавить модное направление в литературе. Гюстав опасается, что представители этого течения могут использовать его имя в своих интересах. И главное, он не хочет, чтобы его имя упоминалось в связи со «школой», которую он постоянно критикует!

Неделю спустя после этого банкета, 24 апреля 1877 года, из печати выходит однотомник, в который входят «Три повести». Критики дают этому произведению самую лестную оценку. Теодор де Банвиль[346] в «Насьонале» пишет следующее: «Три абсолютных и безупречных шедевра, созданные с поэтической мощью автором, уверенным в своем таланте. Об этом произведении, достойном пера гения, можно говорить только с восхищением»[347]. Неужели долгожданный успех и признание критиков позволят Гюставу обрести наконец финансовое благополучие, в котором он так нуждается?