Книга Иван Грозный - Казимир Валишевский

Разговор шел о Марии Гастингс. Писемский выразил желание видеть молодую девушку и списать с нее портрет. Королева казалась очень смущенной. По ее словам, она была очень рада быть в родстве с царем, но она слышала, что царь любит красивых женщин, а племянница ее некрасива. Кроме того, она только что болела оспой и теперь нечего и думать списывать с нее портрет. Однако лукавая королева сделала вид, что интересуется условиями брачного союза, и выразила беспокойство за участь будущих дочерей ее племянницы. «Наши государи, – ответил гордо Писемский, – выдают своих дочерей за иностранных властителей», – и привел пример – единственный за несколько веков – брака княжны Елены с польским королем Александром в 1495 году. Но раньше, чем думать о свадьбе, нужно заключить союз. Посол представил записку по этому вопросу. Елизавета обещала ускорить дело, и тем все кончилось.

Левина Теерлинк. Королева Елизавета принимает послов. 1575 г.

Прошло еще два месяца, когда посол получил ответ. Он был разочарован. Королева соглашалась вступить в союз с царем и помогать ему против его врагов, но за это она требовала для Англии монополии на всю внешнюю торговлю России. Писемский еще раз проявил детскую наивность и не понял, что над ним и над его повелителем смеются. Он стал спорить и торговаться из-за выражений документа, точно тот был неприемлем без этого. Там предложения были названы просьбами и царь именовался племянником королевы. Английские дипломаты соглашались переменить стиль, но не условия документа. В апреле посла пригласили на банкет, где присутствовали семнадцать сановников. Королева пила за здоровье Ивана. Когда пир кончился, русскому послу объявили, что королева даст ему прощальную аудиенцию. Так как у него не было инструкций для принятия английских предложений, то ему, пожалуй, лучше возвратиться на родину и запастись новыми полномочиями.

Несчастный даже воскликнул: «А сватовство?»

Ему сказали, что по дошедшим сведениям у Марии Нагой родился сын от государя. «Пусть королева этому не верит, – возразил Писемский. – Это лихие люди хотят поссорить ее с государем». При этом он так волновался и сердился, что Елизавета решилась на комедию, способную обмануть посла и поддержать царя в его иллюзиях. Семнадцатого мая Писемскому было предложено отправиться в сопровождении только Робертса в летнюю резиденцию канцлера, лорда Бромлея. Последний встретил его любезно и церемониально и повел в сад, где было приготовлено угощение. Вскоре в одной из аллей показалась группа женщин. Впереди, между леди Бромлей и леди Гонтингдон, шла та, которую посол уже называл царской невестой. Они раскланялись издали, и канцлер сказал Писемскому, что королева приказала ему показать свою племянницу не в комнате, а на свежем воздухе, чтобы он мог ее хорошенько рассмотреть. Ему предложили пройтись по парку, чтобы он несколько раз мог встретиться с интересовавшей его особой, рассмотреть ее хорошенько. Бромлей, наконец, спросил: «Хорошо ли вы ее разглядели?» – «Я сделал, что приказано». В своем донесении он писал: «Княжна Мария Гастингс роста высокого, тонка, бела лицом. Глаза у нее серые, волосы русые, нос прямой, пальцы на руках тонкие и длинные».

Горсей иначе говорит об этой сцене встречи посла с «царской невестой». Увидев ее, он стал пятиться назад, говоря, что может только один раз взглянуть на ангела, которому суждено стать женой его государя. Но Горсей при этом не был, и надо добавить, что «ангелу» в то время было уже под тридцать лет.

Елизавете захотелось довести комедию до конца. Она позвала Писемского и выразила свое сожаление, что ее племянница недостаточно красива, чтобы понравиться царю. «Да и вам, я думаю, она не понравилась», – сказала королева. Но посол ответил: «Мне она показалась красивой. Остальное – дело Божие».

Он начал настаивать, чтобы королева открыла свои намерения на этот счет. Но Елизавета придумала новое средство затянуть дело. Она хотела вместе с Писемским отправить в Россию доверенное лицо, которому будут даны инструкции и необходимые полномочия. Скоро последовала прощальная аудиенция. Писемский выслушал много лестных речей и уверений в дружбе. Королева обещала пропустить через свою землю русских послов ко всем государям, кроме папы. «Только бы ваш государь не выдал меня папе!» – будто бы сказала Елизавета.

По-видимому, и на этот раз Робертс оказался неверным посредником. К середине дня портрет Марии Гастингс был готов. Писемский после присутствия на смотре английского флота, состоявшего из двадцати четырех судов с 70–80 пушками и тысячью матросов на каждом, отплыл в Россию. С ним ехал Джером Боус, посол королевы. Хотя она отправляла дипломата, подававшего надежды, ее выбор оказался не особенно удачным.

V. Соперничество Голландии и разрыв

Боусу предстояла трудная задача: говорить о торговле с человеком, который ни о чем, кроме политического и матримониального союза, и слышать не хотел. Между тем торговля переживала критический момент. Владея номинально льготами, английские купцы должны были платить все возраставшие, произвольно налагаемые на их товары сборы. Происходило это благодаря войне, истощавшей средства страны. В то же время конкуренция других стран становилась все опаснее. Для пополнения опустевшей казны льготы продавались. Щедрыми подарками голландцы приобретали сторонников среди приближенных государя. Три главных советника Ивана – Никита Романович Захарьин, которого предание считает неподкупным, Богдан Бельский и Андрей Щелкалов – были всецело на их стороне. Возможно, что в этой конкуренции Иван видел средство оказать давление на Елизавету и сделать ее более сговорчивой. С 1578 года антверпенские суда регулярно посещали берега Белого моря. Как раз в это время капитан Карлейль готовил Московской компании записку, в которой он вычислил, что поддержание ускользающей монополии уже обошлось в 80 000 фунтов стерлингов. Он предлагал направить на Америку те усилия, которые, очевидно, окажутся бесплодными в России.

Боус ничем не походил на Дженкинсона. Он был высокомерен, резок, невежлив и неловок и с такой же полнотой воплощал в себе все отрицательные черты национального характера, как Дженкинсон положительные. Он начал с неприятного спора из-за предложенного ему для въезда в столицу коня, показавшегося ему неважным. Привезенные им инструкции не могли загладить неудачное его выступление. Елизавета не только настаивала на исключительной монополии, но придавала своеобразный характер союзу, который являлся условием sine qua non [то, без чего невозможно] для осуществления этой монополии. Она соглашается поддержать Ивана против его врагов только с тем условием, что прежде употребит все усилия для достижения мира.

Об этих переговорах мы знаем из двух источников – донесений Боуса и протоколов московского приказа. Документы эти противоречат друг другу. Английский посланник, сообщая о некоторых недоразумениях, хвалится своей ловкостью и удачей. Иван будто бы готов был вернуть англичанам все льготы и даже увеличить их. В то же время он решил окончательно искать себе жену в Англии и в случае отказа Марии Гастингс согласен остановить свой выбор на какой-нибудь другой родственнице Елизаветы. Он даже готов ехать в Лондон с этой целью и ознакомиться прежде с основными принципами протестантства. Царь строго наказывал тех из своих бояр, которые враждебно относились к Боусу. Но венцом всех успехов был договор, будто бы уже составленный и подписанный. Оставалось только вручить его посланнику, как вдруг царь умер и так счастливо доставшееся торжество рухнуло.