Книга Николай и Александра - Роберт К. Масси

Государыня и сама жаловалась на собственное здоровье. В 1911 году она писала прежней своей наставнице мисс Джексон: «Почти все время болею… Дети растут быстро… Я отправляю их вместе с их отцом на смотры воинских частей. Однажды они присутствовали на завтраке среди военных… поскольку я не могла поехать с ними; они должны привыкнуть заменять меня, так как я редко где бываю теперь. А если куда и выезжаю, то после этого долго болею – у меня слабость сердечной мышцы».

Сестре своей, принцессе Виктории Баттенбергской, императрица сообщала: «Не думай, что слабое мое здоровье волнует лично меня. Меня тревожит то, что из-за меня беспокоятся мои близкие и что я не могу выполнять свои обязанности. Но раз уж Господь послал мне мой крест, нужно нести его… Я столько испытала, что готова отказаться от какого бы то ни было развлечения – они так мало значат для меня, семейная же моя жизнь настолько идеальна, что она окупает все, чего я лишена. Маленький [Алексей] становится хорошим товарищем и всюду сопровождает отца. Они каждый день занимаются греблей. Все пятеро завтракают вместе со мной, даже если я недомогаю».

То, что супруга не могла участвовать в жизни общества, огорчало государя. «Аликс остается пока на яхте, чтобы не уставать ходить постоянно по трапам, – сообщал император в письме к матери от 8 июня 1910 года. – Боткин убедил ее в необходимости полечиться раннею весною в Nauheim [курорт в Германии]… А ей необходимо поправиться и для себя, и для детей, и для меня. Нравственно я совсем измучен, беспокоясь о ее здоровье!»

Мария Федоровна сочувственно относилась к невестке. «Грустно и больно видеть ее [императрицу] постоянно недомогающей и не в состоянии ни в чем принимать участие. У тебя и без того хватает забот, чтобы, ко всему, видеть, как страдает человек, которого ты любишь больше всех на свете… Самое лучшее для вас – это отправиться в путешествие… Ей это будет чрезвычайно полезно».

Послушавшись совета доктора Боткина и родительницы, государь отвез жену на воды в Наухайм. Он и сам получал удовольствие от таких поездок. Надев темный костюм и котелок, он гулял, никем не узнанный, по улицам немецкого городка. Тем временем императрица принимала теплые ванны, пила минеральную воду и делала покупки в местных магазинах, сопровождаемая горничной, толкавшей коляску, в которой сидела больная. Спустя несколько недель, Александра Федоровна вернулась домой, в Россию. Она отдохнула, но не вылечилась. Ни для матери ребенка, больного гемофилией, ни для него самого лекарство еще не изобретено.

Русские – народ добрый, они любят детей и понимают, что такое страдание. Почему же они не распахнули свои сердца измученной матери и ее пораженному тяжким недугом ребенку?

Как ни удивительно, но народ России не знал о трагедии. Большинству москвичей, киевлян или, скажем, петербуржцев было неведомо, что у цесаревича гемофилия; те же, кто об этом догадывался, не представляли себе, что это за болезнь. Даже в 1916 году Джордж Г. Мари, американский посол, сообщал: «Ходят всякие слухи насчет него [наследника], но из наиболее надежных источников стало известно, что у него какое-то нарушение кровообращения. Похоже, кровеносные сосуды находятся слишком близко от кожного покрова». Даже лица, близко знавшие царскую семью, такие как Пьер Жильяр, многие годы не догадывались об истинном характере недомогания. Когда цесаревич отсутствовал на какой-то важной церемонии, сообщалось, что он простудился или растянул лодыжку. Никто этим объяснениям не верил, и оттого ребенок сделался предметом самых нелепых домыслов. Говорили, будто из-за контузии в результате брошенной анархистами бомбы он стал умственно отсталым и страдал эпилепсией. Как бы то ни было, таинственность, окружавшая болезнь цесаревича, лишь ухудшала дело, так что о сочувствии и сострадании не могло быть и речи. Именно так вели себя государь и императрица после Ходынки, словно не произошло ничего особенного. Беда состояла в том, что все предполагали, что за фасадом приличий происходит нечто ужасное.

«Их Величества скрывали болезнь Алексея Николаевича от всех, кроме самых близких родственников и друзей», – вспоминала А. Вырубова. Так уж повелось, что о здоровье членов императорской семьи никогда не упоминалось. Что же касается цесаревича, то имя его окружалось особой таинственностью. Родители ребенка настоятельно просили врачей и горничных не разглашать этот страшный секрет. Алексей Николаевич, рассуждали родители, – наследник престола крупнейшей в мире державы и самой абсолютной монархии. Что же станет с ребенком, династией и государством, если русский народ узнает, что их будущий царь – калека, который в любую минуту может умереть? Не ведая ответа и страшась узнать его, государь и императрица предпочли молчать.

Если бы народу стало известно о недуге цесаревича, на долю и царя, и монархии выпали бы новые испытания. Однако стена таинственности представляла собой еще большую опасность. Царская семья становилась мишенью для самых гнусных измышлений. Имя императрицы начали склонять, на царя и престол пало пятно. Поскольку широкие массы народа не догадывались о страданиях цесаревича, они не могли понять и той власти, какую обрел над государыней Распутин. Об императрице у русских было ложное представление. Не ведая о мучениях матери, ее замкнутость несправедливо объясняли нелюбовью к России и ее народу. Годы тревог оставили след на челе государыни; когда она с кем-то разговаривала, с лица ее не сходило выражение озабоченности и печали. Чем больше императрица молилась, тем строже становилась жизнь двора, тем реже царица появлялась на людях.

Вырубова писала: «Она страдала и была больна, а о ней говорили, что она холодная, гордая и неприветливая: таковой она оставалась в глазах придворного и петербургского света даже тогда, когда все узнали о ее горе». И прежде не очень-то жалуемая, императрица становилась все менее популярной. А с началом войны и пробуждением шовинистических чувств все, что ставилось ей в укор, – немецкое происхождение, холодность, преданность Распутину – слилось в сознании обывателей в одно неистребимое чувство ненависти.

Крах императорской России явился гигантской драмой, в которой сыграли свою роль тысячи отдельных судеб. Однако, даже принимая во внимание слепую силу исторических процессов и способствовавшие этому краху действия министров, крестьян и революционеров, мы должны понять характеры и причины поступков главных персонажей. Что касается Александры Федоровны, то никто не удосужился взглянуть на нее попристальнее. А ведь с момента рождения сына главной заботой в жизни императрицы была борьба с гемофилией.

Глава тринадцатая

Путешествия императорской семьи

Каждый год, когда по российским просторам шагала весна, императорская семья, покинув замерзшие пруды и заснеженные парки Царского Села, отправлялась в цветущий Крым. С приближением минуты отъезда настроение у государя неизменно повышалось. «Мне просто жаль вас, что вы остаетесь в этом болоте», – заметил он, обращаясь к великим князьям и министрам, пришедшим проводить его в марте 1912 года.

Существовала определенная система таких переездов. В марте царская семья отправлялась в Крым; в мае переезжала в Петергоф; в июне совершала плавание в финских шхерах на борту императорской яхты; в августе ехала в Польшу, в охотничий замок среди лесов, а в сентябре возвращалась на зиму в Царское Село.