Книга День Нордейла - Вероника Мелан

Она молчала.

Его напрягала эта ситуация – привычная, залитая утренним светом спальня, смятые простыни, сидящая поверх них женщина – его любимая, должно быть, женщина… Только с каждой секундой в последнее он верил все меньше.

– Таким образом, мы будем уверены, что ты не подменыш. А?

«Лайза» продолжала молчать, и выражение ее лица постепенно менялось. Как будто тот, кто сидел внутри «маски», уставал от попыток пойти с будущей жертвой на компромисс.

– Я не поеду.

– Я так и думал.

Она даже не предприняла попыток оправдаться необходимостью насущных дел, мол, «а кто будет ходить в магазин, если…» – поняла, что тщетно.

– Тогда, полагаю, если ты все еще хочешь притворяться настоящей Лайзой, отпустишь меня. Потому что я собираюсь уйти.

Одевался Мак нарочито неторопливо, но ежесекундно ожидал чего-то страшного – того, что эта обезьяна прыгнет на него с кровати, что ли, обхватит за шею, примется душить… Он и сам не знал, чего именно ждал, но собственные вздыбленные рецепторы ощущал, как вставшие вертикально на теле металлические антенны.

– И далеко ты собрался?

– Подальше отсюда.

Теперь из-за его спины ощущался откровенно чужеродный фон, а еще недовольство. Настолько осязаемое, что его вело – подрагивающие пальцы все никак не могли справиться с пуговицей.

Прощаться он не стал – незачем, – быстро натянул носки, застегнул пряжку пояса и пошел к двери. Но коснуться ручки не успел – вокруг что-то изменилось, воздух загудел и уплотнился, – по периметру комнаты, похожий на те, что он видел в Реакторе, встал защитный контур под напряжением.

– Сука.

Мак развернулся – ноздри его в гневе раздулись, на шее, не предвещая хорошего, забилась жилка.

– Не советую его касаться.

Тот, кто сидел на кровати, теперь не был Лайзой, – все еще ее внешность: темные волосы, светлая кожа и синие глаза. Вот только глаза безумные, пустые, нечеловеческие.

* * *

С утра она всегда заваривала ему чай – черный, крепкий. Знала, что не любит вчерашний. А сегодня поднялась в студию, чтобы заняться любимыми украшениями, оставив на столе стоять пустой заварник. И еще сахарницу.

Канн не стал ворчать. Почесал щеку, огляделся вокруг и потопал наверх. Уже издалека услышал тихий жужжащий звук.

Райна. И ее украшения. Неделимая пара.

И ладно, что без чая. Зато с любимой женщиной, а не с той, которая никогда не забывала бросить утром в кипяток пакетик, но которую не хотелось обнимать.

Райна сидела к нему спиной, чуть согнувшись. Волосы стянуты ремешком от лупы; лампа включена – держала в руке не то колечко, не то сережку, по которой проходилась ручной шлифовальной машинкой.

– Уже работаешь?

Подошел ближе, остановился. Наклонился почти к самым волосам, принялся наблюдать.

– Угу, увидела во сне новый дизайн.

С ней так случалось. Сон – четкая картинка, идеальная форма, – и рука посреди ночи тянулась к лежащему на тумбе блокноту. Он привык к звуку падающей на палас ручки и шуршанию бумаги.

Золотая изогнутая сережка застыла в пальцах, как влитая, – рука Райны не шевелилась. Обычно подрагивала, быстро уставала, и тогда Райна шипела себе под нос ругательства, над которыми Аарон смеялся, – уж больно безобидными они ему казались.

А тут не рука, а станок – ни миллиметра влево, ни миллиметра вправо.

– Ты уже кофе, что ли, выпила?

– Нет. С чего ты решил?

Она никогда не завтракала и не пила кофе без него.

– Потому что у тебя сегодня руки не дрожат.

Миниатюрный диск шлифовальной машинки отодвинулся от золотой стенки на несколько миллиметров и завис. Застыл на столе и круглый яркий блик от встроенной поверх лупы лампы.

– Точно. Не дрожат.

Канн усмехнулся.

– Вот и я говорю. Слышь, ты не знаешь, у нас есть еще сахар?

Райна чуть повернула голову – блик на столе переехал от центра к краю, заполз на стопку плоских алмазных дисков для огранки.

– Есть. Второй шкаф от холодильника слева. За пачкой лапши «Саньяни», припертый открытым пакетом риса. С красной прищепкой у горловины.

– Вот это память…

Канн помотал головой и направился к выходу из студии. Вприпрыжку, ощущая себя необычайно бодрым, сбежал по лестнице и только тогда вспомнил, что забыл в спальне телефон.

* * *

– Галстуки – это всегда так сложно.

– Ничего, ты же сам сказал, что это ненадолго. Поговоришь и вернешься.

Этим утром Халку позвонил клиент – со стороны, незапланированный. Кто-то опять попросил у Информаторов телефон, затребовал «лучшего специалиста», прилично заплатил. А теперь был готов раскошелиться опять, потому что совершенно случайно запамятовал код от собственного сейфа.

Надо же.

Шерин орудовала чрезвычайно ловко – пропустила один шелковый конец в заранее сплетенный узел – что-то придержала, подтянула, поправила.

– Ты как будто каждый день их завязываешь.

– На манекенах.

Точно. У нее же магазин одежды.

Женской.

Эта мысль вогнала Конрада в ступор.

Кудряшка тем временем пояснила.

– Женщины тоже иногда носят галстуки. Не такие, как мужчины, – тоньше, элегантнее. Мода.

И он с облегчением выпустил застрявший в легких воздух – тихо и медленно, чтобы она не услышала.

В этот момент в кармане завибрировал телефон – пришло сообщение.

Халк достал сотовый, нажал подушечкой большого пальца символ «Просмотреть» – Шерин как раз стряхивала с его пиджака несуществующие пылинки – скорее, знак заботы, нежели что-то иное.

«Они – подменыши. Уже. Ненастоящие. Не говорите им, что знаете».

Пятки Халка вдруг сделались тяжелыми, как гири, – налились свинцом ноги. Рука так и вытянута вперед и чуть вбок, чтобы не мешать стоящей рядом женщине возиться с пиджаком, а взгляд намертво приклеился к экрану сотового.

– Что там? От кого?

Она коснулась его запястья прежде, чем он успел как-либо среагировать. Развернула к себе телефон, прочитала.

Теперь они смотрели друг другу в глаза, и Халк незаметно, но максимально быстро собирал силу для удара – сейчас он проникнет к ней в башку и, если поймет, что это не Шерин, разорвет ей сознание в клочья. Чтобы определить личность, ему потребуется доля секунды… Сконцентрироваться, собраться, перевести фокус на собственное сознание, затем запустить болт в глаза напротив, проникнуть…