Книга Чехия. Биография Праги - Владо Риша

К сожалению, судьбы других выдающихся чешских литераторов тоже сложились не слишком счастливо; были среди них великие писатели, не получившие признания при жизни и прожившие очень недолго. Это грустная тема, и прежде, чем обратиться к ней, расскажем нашим читателям одну забавную историю. Она случилась с Вацлавом Ганкой, «будителем», поэтом и патриотом, последователем Добровского и Юнгманна.

В 1817 году Ганка заявил, что якобы обнаружил очень древние чешские тексты, самые известные из которых вошли в историю литературы как Краледворская и Зеленогорская рукописи. Они относились к X-XIII векам, то есть к эпохе царствования Пршемысловичей, были написаны на старочешском (причем стихами) и содержали истории о героях прошлого: например, о Забое и Славое, до того никому неведомых. Ганка перевел их на современный язык и опубликовал, что в эпоху подъема национального самосознания стало знаковым событием. В самом деле, у немцев была «Песнь о Нибелунгах», у англичан — «Сказания о короле Артуре и рыцарях Круглого стола», у русских — «Слово о полку Игореве», даже у степняков-киргизов имелся эпос под названием «Манас», и только у чехов — совсем ничего! Теперь эту явную несправедливость удалось исправить, и чешская история обрела ту капитальность и глубину, какую придают зафиксированные в письменном виде повествования о делах минувших дней, пусть даже легендарные, но очень, очень древние. И произошло это, как мы уже говорили, в весьма подходящий момент, когда национальная гордость чехов нуждалась в свидетельствах их былого величия.

Спустя примерно сорок лет, когда Ганка был уже не юным литератором, а маститым и уважаемым мэтром, его обвинили в подделке рукописей. Ганка подал в суд, выиграл дело и вскоре умер в почтенном семидесятилетнем возрасте. Его одним из первых похоронили на Вышеградском кладбище, что он, будучи крупным деятелем чешской культуры, вполне заслужил. Прошло еще двадцать лет, и за найденные Ганкой рукописи взялись всерьез. Группа специалистов, куда входили филологи, историки и химики, доказала, что рукописи — талантливая подделка, к реальности отношения не имеющая (кстати, в состав группы разоблачителей входил будущий президент Чехословакии Масарик). Впрочем, не все в это поверили, и споры не утихали вплоть до Первой мировой войны. Если старинные рукописи — и впрямь фальсификация, то остается предположить, что, затевая обман в 1817 году, Вацлав Ганка был, вероятно, вдохновлен как патриотическими чувствами, так и примером автора «поэм Оссиана», этой известной литературной мистификации.

Мы полагаем, что труд Ганки не пропал зря, ибо наличие мистификаций отнюдь не порок, но феномен, придающий национальной литературе необходимую солидность. В России, кстати, нечто подобное тоже было — вспомните Козьму Пруткова.

Во второй половине XIX века в Праге трудились многие литераторы, в том числе такие крупные писатели, как Ян Неруда (1834–1891) и Сватоплук Чех (1846–1908), создававшие и стихи, и прозу. Их имена увековечены в названиях улиц, площадей, мостов и парков: Нерудова улица на Малой Стране, парк Сватоплука Чеха на Виноградах и мост, названный его именем. Но мы хотим поговорить о классике чешской литературы и видном общественном деятеле, чье творчество составило в национальной литературе целую эпоху, зачинателе жанра исторического романа — об Алоисе Ирасеке (1851–1930).

Он родился в городке Гронов в Восточной Чехии, в многодетной семье; отец его был пекарем и булочником. Алоис, четвертый из девяти сестер и братьев, все-таки смог получить образование в немецкой, а затем в чешской гимназии, хотя отец его отнюдь не преуспевал, и семья их частенько оказывалась в долгах. Ирасек несомненно принадлежал к людям, уважающим традиции: у него самого было семеро детей, и хотя его творческая жизнь в основном прошла в Праге, он завещал похоронить себя в родном Гронове.

Образование будущего писателя завершилось в Пражском университете: в 1874 году он закончил философский факультет по специальности «история», выбрав эту сферу деятельности не без колебаний — у него был также незаурядный талант художника. Очевидно, тут сыграли роль материальные соображения: живопись обещала весьма нестабильные заработки, а как историк он мог преподавать в школе и неплохо обеспечивать семью. Этим Ирасек и занимался целых четырнадцать лет, поначалу получив место профессора истории и географии в гимназии Литомышля. Затем, в 1888 году, он переселился с женой и детьми в Прагу, где продолжал работать школьным учителем, а также серьезно занялся литературой. Он был очень образованным человеком, владел немецким, русским и польским языками, и круг его общения включал людей выдающихся: художник Микулаш Алеш, поэт и драматург Ярослав Врхлицкий, поэт и крупнейший переводчик Шекспира Йозеф Вацлав Сладек. Все они были ровесниками Ирасека, родившимися в середине века, но он пережил своих друзей почти на двадцать лет.

В 1909 году Ирасек вышел в отставку и с этого времени занимался исключительно литературной и общественной деятельностью. В среде интеллектуалов он пользовался огромным авторитетом и к концу жизни стал видной политической фигурой. В 1917 году он и другие литераторы составили манифест с требованием предоставить независимость чешскому народу, а год спустя, 13 апреля 1918 года не кто иной, как Ирасек от имени всех соотечественников произнес перед памятником святому Вацлаву слова присяги, выражавшей готовность чешского народа до конца бороться за независимость своей родины. В Первой республике Ирасек вплоть до самой кончины был сенатором. Он умер в Праге 12 марта 1930 года, и в последний путь его провожали огромные толпы народа.

В своих романах и рассказах Ирасек коснулся почти всех наиболее ярких эпизодов чешской истории, от древних времен праотца Чеха до эпохи гуситских войн, восстания и битвы на Белой горе, периода австрийского господства и, наконец, десятилетий Возрождения. Российским читателям известны его эпические романы «Скалаки», «Псоглавцы», «Против всех», «Крестовый поход», «Божье воинство», «Ф. Л. Век», «У нас». Он также писал драматические произведения, многие из которых экранизированы; наиболее известна его драматическая трилогия «Ян Гус», «Ян Жижка» и «Ян Рогач». Но, пожалуй, самым читаемым, самым любимым его творением в Чехии и России являются «Старинные чешские сказания», фрагменты из которых приведены в нашей книге.

Вполне уместно сравнить Ирасека с его современником, великим польским писателем Генриком Сенкевичем (1846–1916); они оба стремились восстановить историю своих народов в художественной романтической форме. Сенкевич, безусловно, оказался более талантливым автором, да и произведения его отличались большей глубиной, что было отмечено литературной общественностью: он был удостоен в 1905 году Нобелевской премии, а Ирасек так ее и не получил, хотя номинировался неоднократно.

Сюжеты исторических романов Ирасека довольно прямолинейны: история предстает в них в идеализированном черно-белом варианте, в виде конфликтов между правдой и ложью, нравственностью и пороком, смирением и гордыней. В конечном счете все эти конфликты сводятся к борьбе между чехами и немцами, что вполне понятно, если вспомнить, что романы были написаны в эпоху национального Возрождения, когда Прага часто становилась ареной погромов и кровопролитных схваток, когда чехи били немцев (а заодно и носивших немецкие фамилии евреев), когда с площадей и улиц срывались таблички с немецкими названиями, когда громили магазины с немецкими вывесками. Такая борьба длилась не одно столетие, и Ирасек, изображая водоворот общественных событий, выбирал наиболее характерных героев, типичных представителей своего времени, отражающих тенденции и стремления той или иной эпохи. Романы Ирасека неизменно патриотичны и полны воспитательного смысла.