Книга Наследие Артанов - Вячеслав Вигриян

– Как все просто! Теперь, когда Вы разложили передо мной все по полочкам, я это понимаю. Ну конечно – это же очевидно. И все меняет. Да, ради целой живой планеты действительно стоит рискнуть. Значит так… – теперь напротив меня сидел уже совершенно иной человек. От былой расслабленности не осталось и следа, а голос его стал настолько непререкаемым и властным, что казался даже несколько грубоватым. Он даже перешел «на ты», чего раньше за ним не водилось. – Прямо сейчас я дам приказ о начале проведения работ по подготовке гражданского населения к эвакуации. На все про все у тебя будет два дня, ни часом больше. Можешь тратить их как угодно, хоть по шлюхам ходи, но… к назначенному времени должен быть портал, или несколько порталов, через которые смогли бы пройти все девяносто две тысячи жителей «Болтанки». Сделаешь – молодец, честь тебе и хвала. А не сделаешь… – резкий короткий удар ребром ладони по шее показал, что со мной будет в случае провала. – А теперь иди!

Да, неожиданно… Метаморфоза моего нанимателя из нормального, культурного и цивилизованного человека в безбашенного вояку с ужимками обнаглевшего от вседозволенности диктатора весьма и весьма меня опечалила. И главное: ни слова о возможном вознаграждении, в случае удачного выполнения приказа! Хотя, о вознаграждении он заикался раньше, когда речь шла о том, чтобы попасть в планетомаркет, но теперь в его слова отчего-то положительно не верилось.

– Для работы мне нужен мой восьмигранник.

– Прямо сейчас?

– Да. Подбор координат требует немалого количества времени, а без них ни о каком портале не может быть и речи.

– Ладно, будет тебе восьмигранник. Условие одно: он всегда должен оставаться при тебе. Уяснил?

Коротко кивнув, я поднялся с жалобно скрипнувшего стула и вышел, не забыв, однако, прихватить оставшуюся часть мясного пирога на гигантском расписном блюде. Настроение было хуже некуда да, впрочем, оно и понятно. Окончательно впасть в депрессию не давал только тот факт, что злополучный восьмигранник мне все-таки вернут. А раз вернут – ничто не помешает в любой момент портал этот самый сделать, да через него и уйти, если дело совсем уж керосином запахнет. Долго портал не продержится, сделай я его допустим вечером, к утру от него уже и следа не останется, что позволит оставить с носом всех возможных преследователей.

Прошло около получаса, и в дверь моих апартаментов действительно постучали. В комнату вошел слуга, сопровождаемый двумя вооруженными винтовками солдафонами в неброских мышиного цвета мундирах. С поклоном вручил мне деревянную шкатулку и сразу же заспешил к выходу.

– Минутку! А как насчет того, чтобы этих забрать?

– Не положено! Отныне это ваша охрана. – Сказал – и тотчас же испарился, оставив меня наедине с этими двумя болванами, не замедлившими превратиться в пару каменных изваяний по обеим сторонам от входной двери.

Вот что значит не везет и как с этим бороться! Ситуация, можно сказать, аховая. Апартаменты-то у меня состоят пусть и из большой, но все-таки одной комнаты. Санузел невелик, ванной в нем отчего-то не предусмотрено. Ежу понятно: через портал теперь в одиночку «сдернуть» не получится. Ай да Корятин, ай да молодец! Прямо все продумал, включая даже эту крохотную возможность. Мдаа, теперь делать нечего: работать на своего нанимателя придется на совесть, рискуя при этом не какими-то там эфемерными благами, а собственной головой. Ну что, самому что ли попробовать портал сделать? Открыл шкатулку, извлек восьмигранник. Подержал его в руках, чувствуя, как он постепенно вбирает тепло из моих вспотевших ладоней. Ничего не скажешь – забавная вещица. Вот только внутренний голос почему-то подсказывает мне, что вновь ждет меня очередная неудача. Нет, пожалуй, даже и пытаться не стоит. Лучше уж оставшиеся два дня провести с комфортом, а Антонина Семеновна потом вмиг сделает то, на что у меня бы ушло бесконечное количество времени. Правильнее будет заняться изучением обстановки, поискать пути возможного отхода, контакт может быть удастся наладить с кем-нибудь из местных, – ведь кто знает, как в дальнейшем сложатся обстоятельства. Да, пожалуй, все верно, этим мы сейчас и займемся. А точнее: какое «сейчас»? Завтра. Вон на улице уже тьма-тьмущая, да и спать охота так, что просто сил нет. Умаялся я за последнее время, если честно. Домой я хочу, домой…

Пробуждение мое было внезапным. Тому виной, по всей видимости, послужил какой-то посторонний шум, доносящийся со стороны двери. Складывалось такое ощущение, как будто кто-то пытался ее открыть, но в кромешной тьме никак не мог попасть в замочную скважину ключом. Или все-таки показалось? Но нет, подозрительный шум слышится снова, а с ним и приглушенное бормотание. Похоже, что человек за дверью не один.

Разум, все еще скованный оковами остатков сна, реагировал на происходящее вяло. Вот ключ попадает наконец в скважину, и дверь открывается без единого скрипа, хотя вчера еще скрипела как миленькая, вот две темные фигуры переступают через ее порог, застывают на месте и начинают неспешно осматриваться.

Моим ночным визитерам конечно большой респект за отлично смазанные петли, скрип этот, откровенно говоря, уже успел изрядно истрепать мои и без того истерзанные нервы, но совесть, в конце концов, могли бы все-таки и поиметь. Спрашивается: ну зачем будить спящего сном праведника человека? Неужто нельзя было выполнить эту нужную и полезную работу при свете дня, или, на худой конец, утром? И телохранителей моих что-то не видно. Непорядок! Я хотел было уже открыть рот, чтобы высказать свои справедливые обвинения в их адрес, однако почувствовал вдруг внезапную дурноту, какой-то паралич лицевых мускулов. А затем… затем мое угасающее сознание медленно заволокла тьма.

Глава 10

Мое тело куда-то везли. Или несли. Точно сказать никак нельзя, поскольку на голове моей натянут плотный холщовый мешок, через который не то что видится – дышится и то с трудом. И это еще полбеды! Лицо мое упирается во что-то твердое и теплое. И аромат от этого «нечта» идет такой, что сразу же наводит на определенные размышления. Это «нечто» живое. Это «нечто» понятия не имеет о правилах личной гигиены. Если принять во внимание положение моего тела, то можно сделать правильный вывод о том, что переброшено оно через круп какого-то животного, возможно даже лошади. Только вот стука копыт не слышно, и это сбивает с толку, заставляет мой разум «буксовать».

– Я устала. Давайте устроим здесь привал.

– Как скажете, госпожа Всепрощенная.

Голос говорившей был юн, даже слишком. Скорее всего это был голос ребенка лет десяти, ну, может быть, двенадцати. Второй же голос несомненно принадлежал взрослому мужчине.

– Геннер, и позаботьтесь о дровах для костра. Горячая пища нам не помешает.

– Хорошо. Но сдается мне, что мы еще не так далеко отошли от города. Здесь могут рыскать патрули Усопших.

– Забудьте. О них я позабочусь сама, если понадобится. Идите же. И избавьтесь, наконец, от своей ноши! Осторожнее. Геннер, вы же его убьете!!!

– Скажете тоже! Да что с ним будет? Я же аккуратно. Видите – лежит спокойно, не шевелится. Заглядение просто. А если бы и правда больно было – орал бы он сейчас как миленький. Вы же сами знаете, как людишки орать любят, стоит лишь только их хоть пальцем тронуть. Или не орал – а выл бы вообще. У них это тоже неплохо получается.