Книга Аттила. Бич Божий - Морис Бувье-Ажан

Таким образом, гунны без труда подошли к Мецу с четырех сторон. Именно легкость похода и вызывала их досаду, поскольку им не удалось встретить и уничтожить ни одного вражеского отряда. Аттила постарался приободрить своих воинов, рассчитывая, что теперь защитников города оказалось больше, чем нужно, и запасы продовольствия иссякнут гораздо быстрее. Он не подозревал, что Мец был превращен в образцовую крепость и были сделаны все необходимые приготовления к долгой и изнурительной осаде. Если бы гунны надолго застряли у городских стен, им пришлось бы испытать голод гораздо раньше, чем осажденным.

Осада началась с обычного предложения капитулировать: сложите оружие и спасете свои жизни, только воины должны покинуть город и перейти в охраняемый лагерь, где с ними будут хорошо обращаться, город же не подвергнется ни пожарам, ни грабежам, а честь женщин не будет поругана. В ответ со стен посыпался град стрел и камней.

Глашатай снова воззвал к осажденным: осада продлится до падения города, и тогда уж капитуляция будет без всяких условий. Герольд подошел слишком близко и был убит. Метко брошенное копье попало ему в лицо.

Аттила приказал войскам встать лагерем, и много дней прошло спокойно: ни приступов, ни вылазок, ни попыток снять блокаду извне. Стены города были неприступны, и потерявший терпение Аттила приказывает пробить ворота тараном. Кипящее масло умерило пыл атакующих.

Ночью на все лагеря гуннов — северный, южный, восточный и западный — обрушился град снарядов. Стреляли все городские баллисты, катапульты и «скорпионы».

Утром Аттила пускает в ход свои катапульты. Увы! Только несколько каменных ядер перелетело через укрепления, а повреждения городских стен оказались едва заметными. Некоторое удовлетворение Аттиле доставили «тяжелые лучники», обстрелявшие город стрелами с горящей паклей. В городе был замечен небольшой пожар.

Осада продолжалась. Новый глашатай, в шлеме, панцире и кольчужной маске, сделал последнее предложение: в случае добровольной сдачи женщинам и детям даруется жизнь, если же горожане не внемлют разуму, осада продлится, пока они не передохнут с голоду до последнего человека. В ответ в него выстрелили из катапульты… мешком муки, который разорвался у его ног.

Терпение иссякло. Аттила отправил гонца к Эдекону с приказом явиться к городу с лучшими катапультами и баллистами и самыми мощными и совершенными таранами. Эдекон прибыл с самой современной военной техникой гуннов: окованными железом таранами с защитной крышей на раме и таранами «камнедёрами» — огромными стволами, имевшими на конце такие же огромные металлические «когти», при помощи которых можно было выбивать камни из каменной кладки, уже поврежденной обычным тараном. Эдекон доставил также снаряжение для рытья подкопов и гигантские катапульты, которые стреляли не слишком высоко, но могли разрушать крепостные стены.

Лагерь был отведен подальше от городских укреплений, чтобы избежать урона от летящих осколков камней и падающих стен. Воины, управлявшие осадными машинами, были защищены шлемами с широкой смотровой щелью спереди и спинным щитком, уберегавшим от кипящего масла.

Ворота выдержали несколько приступов и даже не дрогнули. От бомбардировки на стенах кое-где появились редкие едва заметные трещинки, совершенно не похожие на пролом. «Камнедёры» ничего не выдрали, если не считать нескольких выцарапанных камней. Под стены подвели подкоп, на который возлагались определенные надежды, но кладка так и не обрушилась.

Гнев Аттилы перерос в бешенство. Утром, к удивлению и замешательству своих командиров, он приказал подготовиться к организованному отходу. Войска строились, соблюдая порядок и дисциплину. Великая мечта о славной, ошеломляющей победе над знаменитым городом с давней историей таяла на глазах. Ярость Аттилы передалась его воинам. Аггила чувствовал себя униженным и боялся растерять престиж. Возможно, он хотел уйти и потому, что ожидал подхода франков и галло-римских легионов. На месте оставался только Эдекон со своими таранами, баллистами и прочими машинами с малочисленным прикрытием. Он уже приказал привести в походное состояние осадное снаряжение и присоединиться к уходящим войскам. Под издевательский хохот осажденных, взиравших на отступление с высоты городских укреплений, воины двинулись в путь. Но не прошли они и пятисот метров, как раздался оглушительный грохот: обвалилась почти вся южная стена.

Эдекон с великим трудом удержал воинов прикрытия, с радостными воплями бросившихся к пролому. Он обеспечил охрану катапульт и послал гонца к отступавшим войскам. Даже Аттила потерял контроль над собой. Вся армия в один момент превратилась в неуправляемую толпу. Исчезли вожди, иерархия и порядок. Это была некая бессмысленная сутолока прорвавшегося из загона стада.

Защитники города оказались в полной растерянности. Катапульты молчали. Лучники, наконец, вспомнили, что надо стрелять. Судорожно разбирались копья и дротики. Штурмующие падали под градом стрел, но новые волны наступавших перекатывались через завалы из тел убитых и шли вперед. Защитники города валились под ударами топоров и мечей, их сбрасывали со стен. Проломленные черепа, отрубленные головы, перерезанные глотки… Женщины и дети искали спасения в домах, церквях, часовнях и подворотнях. Покончив с защитниками, гунны перебили остальных. Сожгли все, что могло гореть. Подтащили тараны и снесли все дома, постройки и монументы. Резня и разрушение разворачивались с невиданной яростью и головокружительной быстротой.

Не осталось ничего. Не уцелело ни одного живого существа, ни одного дома, даже мебели. Ничего не брали — всё жгли, топтали, разбивали и швыряли. Найдя запасы продовольствия, уничтожили и их. Исключение составили только винные погреба. На развалинах города началась пьяная оргия, пляски и дикие вопли до изнеможения.

Аттила получил свою победу, показательный штурм! Эдекон стал большим человеком — такую стену разрушил!

Вожди обнялись. Радость успеха? Конечно. Но к их радости примешивалось беспокойство. Они видели, как их войска, расстроив порядок, пешие вперемежку с конными, расталкивая командиров, не слушая приказов, бросая снаряжение, неслись дикой ордой и повсюду сеяли смерть и бессмысленное разрушение. Разве можно с этой нестройной толпой дикарей привести войну к победному концу? Мыслимо ли превратить разрушителей в созидателей империи? Бич Божий обречен всю жизнь оставаться карающим орудием Господа?

Но сейчас ничего нельзя предпринять. И не стоит ничего предпринимать. Никто не смеет омрачить радость этих пьяных разбойников, устыдить их и усомниться в величии этой победы. Надо смолчать. На этот раз.

Воинов с трудом согнали в лагерь и едва нашли достаточно людей, способных держаться на ногах без посторонней помощи, чтобы выставить часовых и караулы. Прошло два дня, прежде чем снова можно было думать о продолжении похода. Все это время Аттила обдумывал и обсуждал с Эдеконом планы кампании. Решение было принято. Следующая цель — Реймс.

Войска Ореста пощадили этот город или просто пренебрегли им. В строгом порядке они перешли Маас и Эн и прошли через теснины Аргонна, эти «галльские Фермопилы», где оставили сильный гарнизон, чтобы не пропустить здесь франков Аэция. Те уже объявились в Шампани. Они были многочисленны, но плохо организованы, к тому же не ждали встречи.